Талиесин - Стивен Рэй Лоухед
По знаку Аваллаха распорядитель выбежал из зала. Через мгновение двери отворились, десятки слуг внесли на подносах чаши и кубки. Они обнесли гостей, и, когда каждый взял по кубку, Эльфин поднял свой и громко возгласил:
— Здрав будь, Аваллах, король-рыболов Инис Гутрина. И да будут здравы недруги твоих врагов!
На это Аваллах рассмеялся, запрокинув голову. Смех его гулко прокатился по огромному залу. Царь медленно встал с носилок, держась за шест балдахина, и поднял кубок.
— Пейте, друзья мои, — сказал он. — С вами мне куда веселее.
Харита некоторое время смотрела, а потом, когда все увлеклись едой и питьем, выскользнула из зала, поманив Давида за собой. Тот догнал ее в переходе.
— Ты хотела что-то сказать, царевна?
— Кто они? — спросила Харита, увлекая священника дальше по коридору.
— Как я и сказал, король и его народ. Насколько я понял, они бежали из своей земли — Гвинедда, что в кимрских землях на севере.
— Бежали? Почему?
— Из-за войны. Из-за распрей, которые не прекращаются там никогда. Их родину захватили варвары. Они спаслись сами, но лишились всего имущества. — Помолчав, священник добавил: — И если то, что я слышал, правда, жар войны вскоре опалит и нас.
— Спасибо, Давид, — сказала Харита, глядя сквозь открытую дверь в зал. — Спасибо…
И она, глубоко задумавшись, медленно пошла прочь.
В этот вечер Аваллах угощал кимров за своим столом. Лиле сидела рядом с супругом. Харита выйти отказалась и ела в своих покоях. Она сидела одна и вслушивалась в звуки пиршества. В какой-то миг все смолкло. Она напрягала слух, пытаясь различить хоть какой-нибудь шум, но тщетно. Что это может значить?
Движимая любопытством, она подошла к двери, выглянула в коридор… Тишина.
Дальше терпеть не было сил. Она подкралась к незапертой двери в зал. В этот самый миг зазвенела струна арфы, а еще через мгновение раздался сильный, мелодичный голос певца. Кимры, кто на скамьях, кто, скрестив ноги, на полу, сидели вокруг своего соотечественника, озаренного трепетным светом факелов, — золотоволосого юноши.
Хотя многих слов Харита не понимала, она догадалась, что поет он про прекрасную долину, ее деревья, травы и зверей. Мелодия, простая и выразительная, притягивала. Девушка переступила порог и остановилась, наполовину скрытая одной из колонн.
Юноша стоял прямой, высокий и стройный, вскинув голову, закрыв глаза, арфа упиралась в его плечо, пальцы привычно скользили по струнам, вырывая серебряные звуки из самого сердца арфы. Губы шевелились, но музыка лилась откуда-то извне; он был лишь посредником, через которого она проникала в этот мир, струясь, подобно ручью, из скрытых глубин его души и разбегаясь вокруг мерцающими кругами. Харита слушала, не смея дышать, чтобы не разрушить дивную красоту мгновенья.
Это была печальная песня, она надрывала душу, она была яростная и гордая — песнь об утраченной долине, об оставленной земле, обо всех потерях, что помнит человеческое сердце. Песня растекалась, и Харита полностью отдалась ее чарам, скорбь о собственной утрате нахлынула темным, сладким, уже не сдерживаемым потоком. Когда отзвучали последние ноты, она увидела, что на щеках у юноши блестят слезы.
«Мы похожи, ты и я, — думала она, — бездомные путники в чужом краю».
Вновь зазвенели струны, и юноша начал новую песню. Харита не стала дожидаться: оттолкнувшись от колонны, она бросилась бежать в тот миг, как медвяный голос снова поплыл в воздухе.
Глава 4
В ту ночь они спали в чертоге короля-рыболова. Огонь жарко горел в большом очаге, и кимры, закутавшись в плащи, грезили об утраченном доме.
Вернувшись с дружиной, Эльфин застал Каердиви в осаде. Захватчики, ускользнувшие от Киалла, весь день шли по побережью и к наступлению темноты были у стен каера. Увидев укрепления, они побоялись нападать, но утром, едва рассвело, поняли, что крепость почти не охраняется: защищать ее остались лишь старики да мальчишки, не способные взять в руки оружие.
Однако, если враги сочли Каердиви легкой добычей, их ждало разочарование. Защитники крепости сумели отразить не одну, а целых три атаки к досаде и ярости нападавших.
Когда Эльфин с товарищами добрался до каера, варвары шли на приступ в четвертый раз и уже готовы были ворваться в ворота. Женщины и дети стояли на стенах плечом к плечу с мужчинами, сыпля на головы нападающих камни и горящие уголья. Стрелы давно закончились. Еще немного — и дружина вместо родной деревни увидела бы погребальный костер.
Воины атаковали врага на подступах к укреплению. Столкнувшись с прекрасно обученной конницей, захватчики пришли в ярость и бились с остервенением, прежде чем рассеяться в лесах вдоль реки. Киалл с половиной войска бросился их преследовать. Эльфин въехал в деревню и увидел, что та почти разрушена: дома и службы обгорели, на месте житницы дымится груда почерневших балок, в обгоревшем зерне роются свиньи, в доме, в котором жила дружина, сгорела соломенная крыша. Народу тоже полегло немало; многих добрых людей сразили пиктские стрелы или ирландские копья.
Уцелевшие жители, усталые, окровавленные, по-прежнему решительно сжимали оружие и своих защитников встретили радостными возгласами. Ронвен с копьем и римским пехотным щитом стояла в первых рядах. Лицо ее было в копоти, волосы поседели от пепла, но в глазах горел огонь.
— Приветствую тебя, повелитель, — сказала она, опираясь щекой о копье. — Твое возвращение, как всегда, великая радость.
— Ты не ранена? — спросил он, спрыгивая с седла.
— Целехонька, — отвечала она, убирая с лица волосы. — А вот твоим хоромам потребуется новая крыша.
Эльфин заключил ее в объятия. Несколько мгновений они стояли, не разжимая рук, потом пошли через сожженный каер.
В следующие два дня на Каердиви нападали трижды. Кимры держались, но с каждым разом число их убывало, врагов же меньше не становилось. Было понятно, что захватчики решили любой ценой взять или разрушить Каердиви — главную опору кимров, преградившую им путь.
И цена эта была немалой — голые, размалеванные синим тела пиктов, скоттов и аттакоттов грудами лежали у стен, дорогу к воротам развезло от пролитой крови, на склонах холма копья торчали, как молодой лес, над низкой порослью стрел. В воздухе, наполненном жужжанием мух, стоял трупный запах. Небо над каером почернело от слетевшихся на пиршество воронов и ворон.
А захватчики не уходили.
И вот пришло время, когда у Эльфина не осталось выбора. Надо было либо уходить, спасая столько людей, сколько удастся, либо смотреть, как их убивают одного за другим.
