Мэри Джентл - Золотые колдуны

— У кир поздно началось превращение, — сказал он, обернулся и резким тоном потребовал одеяла. Пожилая женщина вышла и вернулась с несколькими одеялами и двумя пригоршнями какой-то сушеной травы.

Я села в тень рядом с Родионом, пока говорящий с землей заваривал травы в сковороде над огнем камина. Аширен извивался на кровати, глаза кир были полураскрыты, беззвучно шевелились губы.

«А если ке умрет?» — вдруг подумала я.

Говорящий с землей прогнал всех посторонних из комнаты и задернул полог. Затем поднес парящую сковороду к постели, и пока я держала кир за плечи, натирал тело горячей жидкостью.

— А теперь мы закроем кир, — сказал он, и мы завернули кир в меха. — Это тяжело проходит, если наступает поздно, но протекает быстрее. Так или иначе.

— Ке выздоровеет?

Говорящий с землей пожал плечами, потом посмотрел на мое пальто, узелок, джайанте и наконец сказал:

— Вам придется прервать путешествие и остаться здесь, пока все это не пройдет.

Вторая половина дня клонилась к вечеру. Я слышала, как входили другие люди, их голоса за пологом у двери, но нас никто не беспокоил.

Иногда от боли Родион начинал судорожно дергать руками и ногами, и требовались большие усилия говорящего с землей и мои, чтобы удержать его на месте. Наконец ке, кажется, уснул.

— Теперь нам нужно подождать. Не хотите ли поужинать с нами? — спросил ортеанец. — Если же ваши обычаи требуют, чтобы вы ели одна, иностранка, то я, конечно, распоряжусь, и еду принесут вам сюда.

— Если бы вы так сделали, я была бы вам поистине благодарна.

На берегах Ай, которую называют главной дорогой Пейр-Дадени, всегда много иностранцев. Тон говорящего с землей выражал въевшуюся в плоть и кровь жителей Южной земли неприязнь к Покинутому Побережью.

— Откуда вы, т'ан?

— Из Касабаарде.

Это было единственное название города на Покинутом Побережье, какое я знала кроме Кель Харантиша. А назвать последний из-за Родиона мне показалось нецелесообразным.

— Тогда вы не обязаны постоянно носить маски, не так ли?

— Маски? — Ложь прозвучала естественно, сама собой. — Только не за городом. А вы тоже путешествуете?

— По Ай. Меня зовут Пел'касир, — ответил он, — я из дома-колодца в Хассихиле. Вам знаком Хассихил?

Я помотала головой. Мне было ясно, что сейчас нужно говорить очень осторожно.

— Возможно, мы видели это с судна, когда плыли вверх по реке.

— В Ширия-Шенин? — предположил он.

— Мои попутчики движутся туда. Мне же пришла в голову сумасшедшая мысль пойти по берегу и встретиться с ними там. Но вот теперь…

— Превращение началось, сказал Пел'касир. — Если ке переживет полночь, все будет в порядке.

Когда наступил вечер, я задремала.

Меня разбудили крики Родиона. Пел'касир снова уменьшал боли кир отваром из трав. Я пыталась удерживать меха, чтобы они не сползали с него. Волосы кир серебристо-белой гривы спутались, косички расплелись. Волосы прилипли к шероховатой коже вокруг желто-коричневых глаз. Ке смотрел на меня, но ничего не видел перед собой.

Лишь поздним вечером ке стал впадать в глубокий, походивший на состояние транса, сон.

— Миновало, — с облегчением сказал Пел'касир. Снял с Марика меха и смазал новою, гладкую кожу травяным отваром. В ближайшее время произойдет еще несколько внутренних изменений. Несколько время еще несколько внутренних изменений. Несколько дней покоя без движения… да, аширен-те, да…

Изменилось немногое. Появилась припухлость вокруг верхней пары грудных сосков, стала более выраженной половая щель. Однако изменения были однозначными. Пел'касир прикрыл золотистые плечи одеялом, желто-коричневые глаза открылись и узнали меня.

— Да, когда-нибудь у нее самой будут аширен, — сказал говорящий с землей и убрал у нее со лба прядь волос. Выражение его глаза при этом можно было бы истолковать и как зависть.

— С'ар… — на губах на мгновение появилось слабая улыбка, затем ее веки опустились, и она снова уснула.

— Теперь и вы можете поспать, — сказал Пел'касир. — Теперь она вне опасности.

— Благодарю вас. — Я не смогла больше ничего сказать от изнеможения.

— Ей нельзя двигаться несколько дней.

— Нет. Нет, мы останемся здесь. — Я с трудом встала. — Могу ли я получить здесь бумагу и палочку для письма? Мне нужно послать вверх по реке сообщение моим попутчикам, чтобы они не беспокоились за нас.

Говорящий с землей кивнул.

— Здесь проплывает много лодок. Одна из них наверняка возьмет с собой ваше послание.

Наступило утро, но я так и не смогла уснуть всю ночь. Я понимала, что непременно должно была двигаться вниз по реке, и ужасно волновалась.

— Куда вы хотите отправится?

— Вниз по реке. — Ортеанка перегнулась через поручни причалившего судна. — Мы плывем в телестре Лей'эриэл.

— Это далеко от сюда?

Она отступила назад, чтобы уступить место двум торговцам, загружавшим на борт завернутые в бекамиловую ткань какие-то гончарные изделия. — Сорок, может быть, даже и пятьдесят зери. Ну, иностранка, так же, хотите ли плыть?

— Да. Подождите.

— Но недолго! — крикнула она мне вслед.

Родион спала, когда я ее покинула. Я взяла себе узел и джайанте и надела тяжелое пальто.

Ее лицо было спокойно. Я привязала к ее запястью шнурок с серебряными и медными монетами и еще раз прочла краткую записку, которую ей оставляла:

«Родион,

я намерена и дальше действовать, как было запланировано. Когда будешь чувствовать себя хорошо, отправляйся дальше в Ширия-Шенине.

Тебе придется там многое рассказать нашим попутчикам. Но ни в коем случае не уходи, пока не почувствуешь себя совершенно здоровым. Я оставила тебе достаточно денег на две недели. Надеюсь, что ты выздоровеешь, когда мы снова увидимся.

К…

Шестой день, первая неделя ханиса».

«Ты поймешь намек, — подумала я, взглянув на нее сверху. — А когда ты прибудешь в Ширия-Шенине, я уже сяду в Морврене на корабль, и тогда все это уже не будет играть никакой роли. Никто не заставит тебя за что-либо отвечать».

Я взошла на борт судна, когда туда грузили бочки для воды.

Никто не видел, как я уходила.

Были отданы концы, и водная поверхность между судном и причалом стала увеличиваться.

Сейчас я ожидала продолжения ортеанской игры, которая велась против меня одной. Однако я не была особенно хорошим игроком.

Когда мы сошли на берег в Лей'эриэле, меня постепенно оставило связанное со страхом оцепенение, в котором я находилась с Ширия-Шенина.

— Иностранка? — сказала одна молодая женщина. — Вы, наверное, прибыли, чтобы увидеть сторожевую башню Берани. Ее все хотят видеть.

Ворот телестре Лей'эриэл были открыты. Женщина сидела в низком кресле, ее одежда была расстегнута; она кормила грудью ребенка. Двое других аширен топали по шкурам зилмеи, разостланным на полу. Их голые тела грело вечернее солнце. Вдоль позвоночника у них рос легкий пушок. На мой взгляд, они выглядели худыми, как птицы-ящерицы.