Иван Лисович - Сага о Падшем Ангеле. Дилогия (СИ)

Лэр толкнул меня и выпустил из своего захвата. В горле заклокотало, и пришлось немного переждать, прежде чем прийти в себя. Некромант меня едва не задушил. Вот что пугало до глубин души. Умирать и вправду совсем не хотелось.

— Ты можешь изгнать из меня дух? — более тихо и осторожно спросил я.

— Нет. Этого не может никто.

— Ну тогда не понимаю…

— Дослушай меня!

Пришлось замолчать. Некромант разошелся не на шутку.

— Пока ты, скажем так, спал. Я запечатал в тебе силу демона, он не сможет воспользоваться тобой. Более того, есть способ подчинить его. Стать этим самым Кронтом, но сохранив свой разум и волю, а не чьи-то еще. Я могу научить тебя управлять своими чувствами, способностями и эмоциями. Если ты сделаешь это, то останешься самим собой при этом, имея все то, что имеет твой враг.

Подчинить Кронта? Шутил ли он? Вряд ли…

— Но как? — спросил я. — Как ты это сделаешь?

— Пока не уверен. Это уже теперь моя забота. Попробовать так или иначе стоит. Потому что никто не должен жертвовать собой и умирать просто так.

Последнюю фразу Лэр сказал как будто себе. Я не понимал, почему вопрос самопожертвования воспринимался им настолько остро. После произошедшего желание о чем-то говорить еще пропало окончательно.

Сегодня шел дождь. Начавшись еще с утра, сейчас, ночью, он даже и не собирался прекращаться. Обычно в такую погоду людям свойственна сентиментальность. Они часами могут сидеть с зажженной свечой у окна и тихонько грустить. Причем грустить можно о чем угодно: об ушедших из этой жизни близких людях, о неразделенной или потерянной любви, об отсутствии каких-либо радостей или просто так, без повода…

Так или иначе, думая о совершенно разных вещах, в душе этих людей всегда одно и то же чувство — боль. Она узкими стенами жмет со всех сторон, пока воля человека не напрягается под этим давлением и не лопается. Но до тех пор воля эта из последних сил старается бороться.

В небольшом городке уже несколько ночей подряд в домах горят свечи. Родители будто ждут, что их исчезнувшие дети увидят свечение в окне и придут на него, словно на свет божий. Скитаясь там, под проливным холодным дождем, они найдут то тепло, что дарит отчий дом. Но сколько бы мокрые от слез глаза не вглядывались во тьму, они не увидят ничего кроме горя. И тогда загорается вторая свеча, и все повторяется сызнова. Этим людям и невдомек, что уже ничего не будет так как раньше, что все изменится. И о том, как это изменится, во многом будет зависеть именно от их детей. Нет, они этого не знают. Они вообще не знают ничего. Трудно понять, что же хуже: когда тебе сообщат, что близкий тебе человек, твоя частичка души, уже давно мертв и ты поневоле смиришься с этим со временем или же когда, ты не знаешь, жив ли он или нет? Эти люди не знали, но в душе все равно теплилась эта мысль, что все образуется…

Дождь усилился. Огромными каплями он барабанил по крыше, окнам и крыльцу одинокого особняка, что стоял в лесу, словно изгой. Вода сквозь бреши и щели просачивалась внутрь. Она медленно год за годом подмывала дом, заставляя гнить доски и осыпаться стены. Подобно родниковой, она искала все новые и новые пути, желая покорить себе гордое здание. Медленно залив чердак она добралась внутрь…второй этаж… первый и ниже. Дождевая вода капала на лестницу, пол и стекала по стенам. Вот она просочилась ниже, в подвал, где было совсем тихо.

Кап… Одинокая капелька звонко упала на бетонную ступень, словно разведчик. Кап…кап…кап… сразу следом резво поспешили остальные. Закапали на бетон, на старые вещи, хранящиеся в этом подвале. Одни весело разлетались на сотни мелких, издавая мелодичный звук, другие же, наоборот, падали глухо.

Из-за тучи вышла луна и сразу открыла причину такой разницы в звуках. Очередная капелька неосторожно сорвалась с потолка и бесшумно приземлилась прямо на холодную кожу лица мужчины. Она словно слеза прокатилась по его бледной щеке и завершила свое движение на полу, перед этим неизменно булькнув в уже образовавшейся луже. Человек был мертв. Как и несколько остальных, что лежали неподалеку. Все они были в военной форме, причем судя по отличительным знакам, люди в ней являлись солдатами Соединенных Штатов Америки.

Тела просто побросали в кучу. Те, кто сделал это, небрежно относился к высшей человеческой ценности — его жизни. И сейчас они спокойно обсуждали свои дела на первом этаже особняка в гостиной.

— Я до сих пор не могу поверить, что скоро мы достигнем того, что задумали, — глаза Тириифы просто светились от счастья. — Я так рада.

Девушка сидела на диване, широко раскинув руки. Помимо нее в комнате было еще несколько человек. Феррот, похоже, давно откровенно скучающий, поглядывал на Лену. А та в свою очередь не сводила глаз с Ирфы. Старуха что-то вязала и особо не вникала в разговор. Или может делала вид, что ей не интересно то, о чем говорит Афраэль.

— Сестры, все готово. Тени ждут моей команды, — сказала она. — И едва они ее получат, как этот мир погрязнет в пучину хаоса. Эти мелкие людишки сами изживут себя.

Тириифа весело захлопала в ладоши, словно восьмилетний ребенок. Лена бросила на нее презрительный взгляд. Девушка вызвала в ней дикое отвращение.

— А ты уверена, что все получится? — вкрадчиво поинтересовался Феррот.

— Да. Ты не знаешь этот мир, поэтому тебе не понять. Здесь все видят только то, что им покажут, а не то, что происходит на самом деле. А когда они разберутся, будет уже поздно. Они даже не поймут, что случилось. Они уничтожат друг друга.

— Главное, чтоб никто не уничтожил нас, — отметил Феррот.

— Ты сомневаешься в моем плане? — сладко прошептала Мать Теней.

Феррот знал этот тон, поэтому резко замотал головой в знак отрицания. Он начинал серьезно задумываться, а зачем, вообще, он переметнулся на сторону демонов?

— Вот и славно, — бросила Афраэль, а через пару секунд добавила. — И вообще, Феррот, тебе все равно нечем заняться. Иди в подвал и выбрось этот мусор.

— Так куда ж я его дену. Тем более там такой дождь, — попытался возразить мужчина.

— Иди, — коротко ответила ведьма. — Отнеси тела подальше в лес. Хищники сами их растащат. Хотя, если хочешь, можешь их закопать…

«Еще чего» — подумал Феррот. Но все же нехотя встал, выглянул в окно, и поежившись, открыл дверь и вышел из особняка.

Едва дверь за ним закрылась, как Ирфа перестала вязать.

— А может он прав? — спросила старуха. — Ты правда уверена в своем плане?

— Вполне, — ответила Афраэль. — Если что-то пойдет не так, то у нас есть второй план.