Александр Немялковский - Пир Забвения Книга первая

— Спорить не стану. У тебя есть веские причины ненавидеть меня…

— Именно! Воображению не поддается, до какой степени безумства веские! Руки так и дрожат в предвкушении! — прошипела Нианна едва сдерживая ярость кипящую на острие лезвия Звирга.

— Я чувствую твою жажду мести и готов безропотно вкусить ее до дна. Она праведна и справедлива, — призрак Зирина не оглядывался по сторонам, явно не ощущая присутствия дочери. — Но прежде чем ты удовлетворишься ею, позволь мне исповедь. Даже жалкое ничтожество имеет на нее право.

- Ха-ха! Как же, мягкая трогательная речь, задевающая струны сердечной любви ласковыми добрыми аккордами памяти, — воспалено-болезненный горький смех девушки хлестанул по стенам и окнам дворца. — Ты знаешь сколько раз я проходила через их кипящий смертельный яд в устах марионеток Предтечи? Ты думаешь после того, что произошло я буду относиться к тебе как к чему-то более достойному? Ты действительно надеешься, что я смогу поверить хоть одному пустому звуку из твоих несуществующих лживых уст?

— Слова пусты… Да, после стольких тысячелетий боли они опустели и для меня самого, утратив всяческий смысл… Вернуть и исправить прошлое невозможно, как невозможно отречься и от желаний, сложивших ту ужасную картину событий… Я готов к справедливому забвению… — призрак замер, разведя руки в стороны и гордо подняв подбородок. — Прошу, прекрати мои страдания. Но если ты все же захочешь когда-то услышать последний рассказ отца, коснись сапфира на столе центрального зала, я записал его. Прости и прощай, любимая доченька Нианнушка… Я сделал все что мог…

— Любимая доченька… Сам молит о смерти… Нужная картинка-подсказка у замка давнего друга… Как все грамотно и гармонично… А подразумевает — «твоя совесть поедом тебя будет жрать если ты это сделаешь!» Уловки! Уловки! Уловки! Как всегда у Арла! Предположим я размякла, поддалась и… Я вижу тебя насквозь в прямом смысле слова! Арл жаждет от меня всего одного… — покров невидимости соскользнул с Нианны, стоящей на расстоянии вытянутой руки от призрака.

Закованная в облегающую серебряную броню с рельефными золотыми рунами, сжимая в руке тонкий клинок Звирг, она буравила отца сиянием рубиновых глаз. Мгновенье, другое… Но то, чего ждала Великая не происходило. Его глаза не налились алым светом, с его рук не бросилось вперед коварство спутывающих заклинаний, и в неуловимом броске наги не удавили кольцами смертоносной древней магии наконец-то пойманную добычу.

Вторая, истинная Нианна проявилась за спиной отца, приказав проявленному прежде дублю из материи Иных незримо скользнуть в тело хозяйки.

Расставив руки в стороны бывший верховный правитель Великих Тироля покорно ждал.

— То, что ты до сих пор жив, еще не значит, что мое мнение о тебе изменилось, — глаза Великой продолжали пылать рубиновым негодованием. — Скажем, я отсрочила расплату исключительно из любопытства. Хочу послушать тебя лично, ведь бездушный кристалл не ответит мне на вопрос, не так ли? А рассеять тебя я успею в любой момент, просто поверь мне на слово. Итак…?

Зирин медленно повернулся. На его лице проступила сдержанная, но добрая улыбка.

— Как ты похожа на нее! — едва слышно прошептали губы призрака. Глаза энергетического фантома дрожа скользили по лицу Нианны. — Рассказ будет не из коротких, и не из простых. Если позволишь, я предложил бы тебе пройти внутрь. Зная о твоем скором прибытии и нелегком пути сюда, я осмелился похлопотать о скромных угощениях. Не рискну назвать это изысками кулинарного вдохновения но… твои сады и джунгли удивительно разнообразны диковинной снедью. Я старательно приглядывал за ними все семь тысячелетий твоего отсутствия.

Настороженно косясь по сторонам на пришедших в движение нагов, явно собравшихся их сопровождать, Нианна сделала шаг в сторону, пропуская призрака вперед.

— Занятно. Зная о моем прибытии??? Я не ослышалась? — отточенное мышечное напряжение готовности к немедленной схватке не отпускало Великую.

— Возможно слово «надеясь» будет более к месту, — Зирин в пол оборота повернулся к дочери, сделав взвешивающий жест кистью. — Ни мне тебе рассказывать о хитрости паутины судьбы Предтечи и ее непредсказуемости. Очень сложно обойти ее узлы, и практически невозможно их перестроить, оставшись незамеченным. Нельзя допускать открытых прямых действий и противостояний, лишь косвенные, мимолетные…

Они входили под огромную прозрачную парадную арку, покоящуюся на изящной хрустальной густо-синей колоннаде. Одурманивающий аромат пищи захватил разум Великой еще на первых ступенях и, сводя желудок до предсудорожного состояния, просто силком затягивал в распахнутые створки узорчатого золота голубых парадных врат.

— Косвенные действия… конечно, — кивнула Ниа. — Что-то с первых фраз мало правдоподобности. Тебе не кажется? Семь тысячелетий на репетиции и сразу прокол. Кто-то в наглую выдрал меня из сетей самого Арла над столицей Великих пару месяцев назад. Это был не ты, случайно?

— В этом не было случая, — спокойно ответил Зирин, вступая на полированное зеркало небесно-синей мозаики пола.

Зал поразил размахом даже Нианну. Колонны периметра устремлялись под купол мерцающими росчерками хрустальных голубых молний. Меж ними свод и стены были прозрачны.

— Если я правильно поняла — и Арл и ты меня там ждали? И раз ты жив и сейчас говоришь со мной, следовательно вы разыграли и разыгрываете сейчас великолепный спектакль!!! — жеманно поаплодировав, Нианна тут же растворилась в невидимости, рванув на себя пески времени.

Зирин замер и не двинулся с места, явно нарочно не воспользовавшись этим потоком магии. Ничего не происходило, и Нианна вернула времени прежний бег.

— Я лишь приглядывал за тобой, а Арл охотился. В тот миг ни у меня, ни у тебя просто не оставалось выбора. Предтеча нашел тебя, а ты нашла то, что искал он бездну циклов. Арл не торопясь бы потрошил тебя до последней капли жизни. Я обязан был действовать, спасти, вот и пришлось проявить себя.

— Что так? В прошлый раз, помнится, ты сам меня ему скормил, а тут вдруг такая добродетель. Что-то изменилось? — Нианна скользнула взором по периметру зала и сердце екнуло. Глаза не смогли оторваться от единственного большого полотна на стене. На нее смотрели, обнявшись и улыбаясь, ее отец, Зирин, мама и она сама в возрасте пятилетней малышки. Глаза всех троих светились бесконечным счастьем. — А я ведь даже не помню как ее зовут… — едва слышно, сквозь боль сдавившую грудь, прошептали дрожащие губы.

— Наоми… — вздрогнув всем призрачным естеством, в полголоса ответил отец. — Совершенство во всем. Вершина моих грез. Моя единственная любовь и проклятье — плод моих необузданных желаний.