Андрей Раевский - Конец игры

— Верно, есть такое… Ну что ж, тогда давай у него самого и спросим. — Элгартис щёлкнул пальцами и коротко распорядился подбежавшему слуге привести нового повара.

— Анмист вошёл в кабинет не в поварском костюме, что ему выдали во дворце, а в своей обычной одежде. Это, конечно же, не ускользнуло от внимания регента и его проницательного шута. По сути, это уже было началом разговора.

— Сядь рядом, — распорядился регент.

— Но, светлейший, при моём положении это было бы дерзостью.

— Не большей, чем спорить со мной. Этого я не люблю. — Элгартис указал рукой перед собой на место за столом. — Я освобождаю тебя от цепей смирения и почитания чинов. Они ведь не слишком для тебя привычны.

— Если светлейшему угодно говорить со мной, как с равным, то я осмелюсь спросить, понравилась ли ему моя сегодняшняя работа? — спросил Анмист, садясь на указанное место.

— Да! — коротко ответил за Элгартиса шут.

— Готовить ты, несомненно, умеешь. Но сдаётся мне, — продолжил регент, — что ты такой же повар, как я водовоз.

— А я — жрец Пещеры Света, добавил Маленький Оратор.

— Одним, словом, твоя поварская работа — лишь прикрытие для достижения своих целей. Верно? — зеленовато-ореховые глаза Элгартиса смотрели на Анмиста в упор.

— Ты прав, светлейший. Я не смею тебе лгать.

— Ну так говори.

— Мы слушаем, — подхватил шут.

— Страна в опасности, светлейший. Это мало кто пока понимает… — заговорил Анмист, немного опустив голову. — Идёт брожение умов, и грядут большие перемены… этот Пророк Света…

— Ты говоришь об этом Айерене из Тандекара, прозванном Фервурдом? — вступил Маленький Оратор. — Его сегодня взяли под стражу и посадили в городскую тюрьму за святотатство, возмущение народа и оскорбление древнего Закона. Завтра будет дознание.

— Ты приказал его арестовать? — изумлённо спросил Анмист правителя.

— Это господин Бринслорф постарался. Всё ему неймётся… Но этот самый пророк сам нарвался. За такие дела любого арестуют. Тут даже я мало что могу сделать. Бринслорфу твой пророк не нужен. Это наши дела… Он хочет всполошить народ и вызвать меня на определённые действия. Но это — не твоя забота.

— Светлейший! Сейчас очень многое зависит от судьбы этого Айерена. Может быть, судьба всей страны.

— Тебе-то что до него? Да и до судеб страны? — ухмыльнулся регент. — У тебя ведь своё на уме, не так ли? Или, может быть, ты сам уверовал в его учение?

— Я знаю одно, светлейший. То, что проповедует этой Айерен, — не простые байки для неискушённых умов. За ним стоит сила. Сила будущего. И тот, кто пойдёт наперекор этой силе, будет сметён и проклят потомками. Неужели тебе безразличен суд потомков?

На лицо регента упала тень угрюмости. Ухмылка осталась на его губах, но взгляд исподлобья стал тяжелей и напористей.

— Не будь ты в прошлом учёным монахом, я бы назвал твои слова безответственным вздором, — промолвил он, наконец, — но, возможно, в них есть свой резон. Возможно…

— Казнь этого человека покрыла бы тебя позором. И хоть истинным виновником его смерти был бы Бринслорф, осуждение и злословие падёт на твою голову, ибо ты правитель государства.

— Выходит, ты печёшься о моей репутации в глазах потомков? Как трогательно!

— Э-э, братец, темнишь! Что-то тебя связывает с этим самым Айереном! — шутливо грозя пальчиком, протянул Маленький Оратор.

— Да, наши судьбы связаны одной нитью. Но куда ведёт эта нить, никто не знает.

— Хм… И чего же ты хочешь? — спросил регент.

— Светлейший! Позволь мне поговорить с Айереном. Это ведь не только моё дело. Если он — не истинный пророк, то ты должен об этом знать.

— Ты уверен, что сможешь это определить? — последовал вопрос регента.

— Да, уверен.

— Что ж, — проговорил Элгартис, немного подумав, — тюрьма — это конечно, не место для учёных бесед, и охрана там вся из людей Бринслорфа. Но я устрою тебе встречу с ним. Сегодня ночью. А потом ты подробно передашь мне ваш разговор. Ну, а дальше — посмотрим… Всё. Можешь идти.

Анмист встал из-за стола и, с поклоном, вышел.

— О чём же ты так мучительно задумался, глупейший из мудрейших? Не иначе как о телятине с грибами!

— Тебе бы всё зубоскалить… Не ходи за мной, — буркнул Элгартис, поднимаясь с места. — Как думаешь, можно доверять этому малому? — спросил он шута, обернувшись у самой двери.

— Пока можно! — ответил тот, не отрываясь от еды и деловито забираясь с ногами на стол.

— Ну-ну…

Распустив знаками слуг и охранников, регент направился в галерею гробниц. Это было едва ли не самым тихим и уединённым местом во всём дворце. Сюда Элгартис приходил, когда поток нескончаемых государственных дел становился невыносимым и не было сил больше видеть физиономии придворных чиновников, секретарей, жрецов, писцов и всех прочих бесчисленных обитателей дворца. Кроме того, иногда гробницы императоров давали ответы на мучившие его вопросы. Иногда, но не всегда…

Сегодня в галерее гробниц было как-то особенно светло. Поэт назвал бы игру бликов на разноцветных камнях праздником осеннего солнца. И воздух был в этот день как-то особенно чист и прозрачен. Но Элгартис не был поэтом. И мысли его были заняты другим.

"А что, если он прав и сейчас происходят важнейшие события за все годы моего правления?" — размышлял регент, разглядывая высящееся над его головой помпезное надгробие. "Сделают ли мне такое? — кольнул ехидный вопрос. — Приравняют ли меня к императорам, или запишут во временщики? Во временные гости на корабле власти?"

Элгартис перешёл к другой гробнице. Гулкие шаги звучали завораживающе. Казалось, что в какие-то особо важные моменты древние императоры, чей прах хранился в глубинах каменных тел гробниц, принимали его, Элгартиса, за своего и говорили с ним, как с равным. Но сегодня они, похоже, решили молчать. В задумчивости правитель Алвиурии переходил от одной гробницы к другой. Да, здесь отступала суета и мелкие мысли. Но и та волна, что исходила от последней обители древних императоров, была тяжела. Чересчур тяжела…

Бездумно проведя рукой по гладкому камню надгробного монумента, Элгартис медленно двинулся дальше, продолжая слушать звук собственных шагов. "Как распознать за текучей обыденностью поступь великого? Как узнать, что забудется назавтра, а что останется в веках?" — мучительно размышлял он, подходя к знаменитой гробнице императора Лингреста II. Этот надгробный памятник разительно отличался от всех остальных. Он представлял собой большую скульптурную композицию, изображающую похоронную процессию. Фигуры располагались спиралью в четыре кольца. Впереди шествовали прямые, словно застывшие фигуры тасгиндов — слуг демонов загробного мира. Устремлённые вперёд, в своих длинных гладких плащах, они будто не чувствовали тяжести несомого на плечах гроба с телом императора. А за ними, словно исполняя магический танец, следовали образы добродетелей и пороков покойного. Чередуясь между собой, они будто вели между собой беззвучный спор жестов и поз. Рассудительность и жадность, великодушие и злопамятность, отвага и безрассудство в соседстве с демонами и духами человеческих страстей сливались в равновесный круговорот сущностей, завораживающий своей внутренней экспрессией. Каменные фигуры первых трёх колец спирали стояли прямо на полу, словно приглашая присоединиться к их танцу. А образы четвёртого, самого малого кольца, последовательно уменьшаясь в размерах, постепенно уходили в землю: по колено, по пояс, по грудь и далее. В самом центре спирали над уровнем пола едва виднелось странное маленькое существо, мучительно вылупляющееся из земли на поверхность. Это был образ не успевшего проявиться свойства души, ещё смутного, бесформенного и не определившегося. Существо протягивало руку в сторону несущих гроб, словно пытаясь их остановить. Так начало связывалось с концом… Некоторые трактовали смысл памятника иначе. Говорили, что фигуры изображают земные дела императора, а маленькое существо в центре спирали — это образ замысленных, но не осуществлённых свершений. А ещё говорили, что ваятель Дорвилсаф, создавший пятьсот лет назад это необычное надгробие, сам общался с демонами, и они наказали его безумием.