Сергей Чичин - Поход клюнутого

— Было… ух… писака… зла не хватало…

— Он разбил своей палицей железные ворота, которыми гномы пытались закрыть Нейтральную Зону от подходящих северных армий!

— Не палицей… дуб… вырвал…

— Он первый и единственный из троллей поставил подпись на пакте эльфийской капитуляции!

— Да… было… крестик…

— Ага, много лет спустя эльфы этот пакт оспорили на том основании, что он твоим крестиком перечеркнут напрочь от края до края.

— Крючко…творы…

— Не говори, это ныне по миру хворь такая пошла гномья — юриспруденция, который ее подцепит — вмиг начинает мир видеть через странную призму и убедительно всем объясняет, что ходить положено на ушах, а петь задницей, что небо желтое, а вода твердая, что трусы храбрые, а вруны честные, если не поймали, то и не крал, если бумажки с печатью не имеешь, то неправ в любом случае…

— Уймись, — потребовал Торгрим, — Мы все поняли про гномов, теперь бы на троллей перейти как-нибудь.

— Да… почему бы… вас… не порвать… не сожрать…

— В твоем возрасте вредно столько холестерина, а в дварфе еще и желчи тройная норма. Я о чем речь вел? Что вот он, здоровущий бугай — может, даже самый здоровущий в мире, сидит тут, прохлаждается, проезжих стращает да пряники кушает! А там, на севере, у Бубуха в пещере в аккурат крыша прохудилась!

— Крыша?!

— Крыша?…

— Ну или как там это называется, потолок пещерный. Бубух его по глупости проковырял насквозь, чтоб посмотреть, кто там ходит.

— И кто… ходил?…

— Я и ходил. Старичина, да там работы непочатый край, хоть елки ломай, хоть молодняк наставляй, хоть каменюги в реку скатывай.

— Каменюги… весело… — тролль словно бы осунулся, обвисшие когти стукнули в палубу, и из-под них заструились тонкие витые стружки со взрезанных досок. — Давно… Было… Очень стар… Сил нет…

— Как корабли топить, так сил хватает, — не удержался Торгрим.

— То корабль… хлипкий… а то молодняк… наставляй… никакого терпения…

— Да брось, дед, чего б напоследок жару не задать этим щенкам!

— Не могу… не мое дело… Я уж тут…

— Ну, тогда давай биться насмерть, — Бинго раздраженно всплеснул руками и потянул из бочки меч.

— Давай… — вновь от тролля повеяло могильным холодом, плечи развернулись, едва не перекрыв всю палубу, а на разведенных лапах раскрылись сабельными клинками кошмарные когти. Шкура чудовища, покрытая частой сеткой старых шрамов, выглядела как достойная преграда даже двуручному мечу, а руку его в самом тонком месте Торгрим не взялся бы перерубить с одного удара, даже если бы тролль ее услужливо положил на плаху.

— Одну минуточку! — дварф предупредительно вскинул свободную руку, прося тролля подождать, подхватил Бинго за пояс и отволок в сторонку.

— Чего еще? — гоблин прикинул меч на вес, — О, да ты мне починил ковыряло! Благодарю, теперь, может, так сразу и не сдохнем, отстоим пару раундов.

— Ты в своем уме?

— Умом это еще никто не называл.

— И неудивительно. Он же нас прикончит как пить дать!

Бинго повернулся в сторону терпеливо ждущего тролля, оглядел его с ног до головы.

— Думаю, так и будет. Это ж старик Ы-уа, он не только здоров, как полтора слона, на нем еще и заклятие неуязвимости, и полтыщи лет боевого опыта, и троллиная кровь, которая на ходу раны заживляет.

— Ну так чего ты в драку лезешь? Думаешь напугать его? Так вот, если ты не заметил, он не очень-то напугался.

— Какой-то ты совсем неученый. Кто ж троллей пугает? До них все доходит медленнее, чем почта до Ятана, даже если он вдруг сочтет тебя страшным, то разве что через недельку побледнеет и охнет.

— Эй, вы… быстрее там… мост мой… — тролль оглянулся на мост, который в сумерках уже едва виден был за кормой тендера.

— Если так спешишь, можешь валить, — сурово отрезал Бинго. — Ишь, нытик какой.

— Не хами ему! Уговори нас в покое оставить! Он же твой знакомый!

— Пятиюродный дед знакомого, да и с Бубухом мы как-то поссорились насмерть из-за шишки, с тех пор знать его не хочу, волосатого бузотера.

— Из-за шишки?!

— Долго рассказывать, а старик спешит. Ну как я его должен уговаривать? Ты ж видел, как я общаюсь со всякими грозно-ощетиненными, клочки летят по закоулочкам.

— Пряники!

— Ты мое терпение не испытывай! Пряники — мой боевой трофей.

— Прекрати жадничать, мы же сейчас сдох…

Договорить Торгрим не успел, потому что тут троллю надоело переминаться с ноги на ногу, и он с неожиданной мягкостью перетек в наступление. Бингхама, как наиболее крупного, он выбрал приоритетной целью; гоблин пытался устоять, но от легкого тычка в грудь отлетел до мачты, как перышко, по дороге выронив меч. Длиннющие когти тролля мелькнули, скрещиваясь подобно ножницами, и поймали в перекрестие шею жертвы. Торгрима окатило злым бессилием — не успевал он ничего сделать, ни свалить тролля — чем его свалишь! — ни как-то задержать разящие костяные клинки, которые на миг задержались, прежде чем снести буйную бингхамову головушку…

— Помочь тебе собрать пряники? — заискивающе пропищал Бинго в напряженной тишине.

— Да… пожалуйста… если не трудно…

— А ты не мог бы, ну, это, — Бинго постучал по перекрещенным когтям, врезавшимся в его шею так, что в одном месте начала сочиться кровь.

— Конечно… извини…

Тролль отступил на шаг и осторожно отвел когти.

— Обалдеть просто, убить готов за какую-то выпечку, — Бинго развязно пихнул его в живот. — И так толстый! Ладно, ладно, сейчас соберем. Сваливай сюда, в бочку, борода.

И устремился на карачках собирать пряники, в изобилии рассыпанные по палубе.

— Вот видишь, — зашептал вдогонку Торгрим, донельзя счастливый внезапной переменой в троллином настроении. — Он драться не хотел, достаточно было пойти ему навстречу.

— Да уж будто бы! Еще чуть — и башка бы моя тут среди пряников валялась!

— Так ведь отпустил же!

— На то и тролль. Более одной мысли в его башке не помещается. Ежели вовремя подпихнуть новую, предыдущая вытеснится. Затем и перевел на сбор пряников.

— А если бы ты ему отдал пряники сразу, плыли бы тихо и спокойно, и ослик мой так бы не нервничал.

— Если бы я ему сразу отдал пряники, то себя бы не уважал и карму попортил. Только лопухи безропотно отдают всякое, что с них требуют неопознанные личности. Потом еще удивляются — как же это, мол, на ровном месте лишили самого дорогого… как будто можно удержаться, не обобрать того, кто все отдать готов за милую душу. А так — считай, как лыцари на турнире переведались, который здоровее, того и все тапки, включая пряничные. Чистый спорт, никакого лопухания.