Лоис Буджолд - Приманка

Потом отец Фаун привел Нетти, и она на ощупь нашла все, что нужно, – и руки, и тесьму. Она развязала узлы, взяла оба браслета и обвила ими друг друга, вполголоса бормоча благословения собственного изобретения. Потом она сложила обе тесьмы вместе восьмеркой и соединила ею руки Дага и Фаун, завязав общим узлом. Положив на него руку, она произнесла: «Рядом друг с другом или вдали, да будут эти сердца всегда едины, всегда неразлучны».

Именно это велел Нетти произнести Даг, и торжественная формула тревожно напомнила Фаун о словах на ноже из кости Каунео, который Даг так долго носил с собой и собирался напоить кровью собственного сердца. Возможно, выжженная надпись как раз и должна была напомнить о свадебном обряде или послужить оберегом...

Эти слова, тесьма, два стремящихся друг к другу сердца – все это должно было сделать их брак настоящим браком Стражей Озера – не для родственных пересудов, но для Дара, этого тонкого, невидимого, могучего восприятия. Фаун ужасно хотелось понять, как чувства людей могут отразиться в Даре браслетов. Упорные размышления об этом казались Фаун столь же эффективными, как горячее желание пятилетки получить пони: глаза зажмурены в отчаянной, хоть и бесплодной попытке, потому что ребенок не обладает иной силой воздействия на окружающий мир...

«Деяния не нуждаются в желаниях».

Значит, она сотворит свой брак, час за часом, день за днем, своими собственными руками, и пусть желание остается на положенном ему месте.

Даг склонил голову к плечу, словно прислушиваясь к чему-то, чего Фаун услышать не могла; он довольно опустил веки и улыбнулся. Преодолевая боль, он поднял правую руку и положил пальцы на тесьму, сжав две золотые бусины от разных браслетов; Фаун по его знаку сделала то же самое. Они вместе развязали узел, и Фаун разъединила два обвивавших друг друга браслета. Затем Фаун завязала свою тесьму на руке Дага, а он с помощью Нетти – или, точнее, Нетти, которой мешал Даг – свою тесьму на руке Фаун. Даг бросил на Фаун взгляд, в котором смешались радость, ужас и триумф, с некоторым оттенком злобного ликования, что напомнило Фаун то сумасшедшее выражение, которое появилось на лице Дага, когда они убили Злого. Он прислонился лбом ко лбу Фаун и прошептал:

– Все хорошо. Дело сделано.

Самая настоящая магия Стражей Озера – на глазах у двадцати человек, и никто ничего не заметил.

«Что мы наделали!»

Все еще сидя на стуле, Даг обвил левой рукой талию Фаун и поцеловал новобрачную, хотя Фаун и показалось странным, что ей для этого пришлось наклониться, а не наоборот. Им с трудом удалось оторваться друг от друга, прежде чем поцелуй затянулся до неприличия. Фаун подумала, что Даг еле удержался от того, чтобы посадить ее к себе на колени и накинуться на нее при всех. Ей это давно причиталось... «Позже», – пообещали Фаун блестящие глаза Дага.

И наконец пришло время садиться за стол.

Братья Фаун расставили столы на козлах в западной части двора, под деревьями, так что места хватало для всех. Один стол был уставлен блюдами с угощением и напитками, и гости, как голодные хищники, окружили его, наполняя тарелки, чтобы потом усесться за другими столами. Женщины метались между кухней и столами, вынося то, о чем забыли в суматохе. Свадьба действительно могла считаться тихой: присутствовали всего четыре семейства плюс Сойеры, не планировалось ни музыки, ни танцев, и даже не было маленьких детей, которых ошалелым родителям приходилось бы вытаскивать из колодца, снимать с деревьев или извлекать из стойл конюшни.

Люди ели, пили, ели, болтали и снова ели. Когда Фаун в третий раз увидела Дага у стола с полной тарелкой, он нагнулся к ней и испуганно прошептал:

– Сколько еще всего я должен съесть, чтобы не обидеть этих грозных женщин, с которыми я теперь в родстве?

– Ну, разве что еще медового пирога с кремом тетушки Ропер, – рассудительно ответила Фаун, – и ореховых пирожных тетушки Блуфилд, ну и конечно, маминых коржиков с кленовым сиропом, не считая яблочного пирога, который испекла я.

– Все без исключения?

– В идеале – да. Ты, конечно, можешь выбрать что-то одно и обидеть остальных мастериц.

Даг поразмыслил и мрачно сказал:

– Положи мне тогда большой кусок яблочного пирога.

– Мне нравятся мужчины, которые так быстро соображают, – ответила Фаун, накладывая ему щедрую порцию.

– Ух, живот скоро не даст мне посмотреть на собственные ноги. – Фаун усмехнулась. – Знаешь, – жалобно добавил Даг, – твои ямочки на щеках – просто убийственны.

– Ничего подобного, – твердо ответила Фаун и повела его к столу.

Вскоре после этого Фаун улизнула, чтобы в спальне переодеться в дорожные штаны и сапоги и удобную в пути плотную рубашку. Правда, лилии из волос она не вынула. Когда Фаун вышла из рабочей комнаты тетушки Нетти, Даг уже ждал ее с аккуратно уложенными седельными сумками.

– Скажи, когда отправляемся, Искорка.

– Немедленно, – лихорадочно проговорила Фаун, – пока все еще заняты десертом. Так меньше найдется желающих последовать за нами.

– Ты думаешь, они будут не способны пошевелиться? Теперь я понимаю твой хитрый план. – Даг ухмыльнулся и отправился за Флетчем и Витом, которые должны были помочь оседлать коней.

Фаун встретила их на тропе к югу от дома; Даг внимательно следил за тем, как его новоиспеченные родственники привязывают к седлам различное имущество.

– Не думаю, что они попытаются выкинуть какой-нибудь номер, – прошептала Фаун Дагу.

– Будь они Стражами Озера, конца не было бы всяким проделкам, – прошептал он в ответ. – Уж таков юмор у дозорных. Иногда, правда, людям удается выжить.

Фаун лукаво улыбнулась, а потом задумчиво спросила:

– Тебе всего этого не хватает?

– Только не этой части, – покачал головой Даг. Несмотря на все усилия поварих, родственники все же оторвались от столов, чтобы проводить новобрачных. Кловер, бросив взгляд на сооружаемую пристройку к дому, пожелала Фаун самой большой удачи, Трил обняла Фаун и заплакала, папа Блуфилд обнял ее с мрачным видом, а Нетти просто обняла. Филли и Джинджер кидали в Фаун и Дага лепестками роз, хотя по большей части и промахивались. Копперхед собрался было испугаться толпы и взбрыкнуть, чтобы не утратить навык, но Даг бросил на него такой взгляд, что конь передумал и стал вести себя спокойно.

– Как же мне неприятно, что ты уходишь от нас с пустыми руками, – всхлипывала мама Блуфилд.

Фаун посмотрела на набитые седельные сумки и множество свертков, по большей части с едой, нагруженных на терпеливую Грейс; Фаун с трудом удалось отбиться от настойчивого предложения привязать поверх них еще и корзину. Даг, ссылаясь на капризность Копперхеда, с большим успехом отбивался от сделанных в последний момент подарков. После короткой борьбы с самой собой Фаун сказала только: