Роберт Сальваторе - Компаньоны

— Пять тысяч золотом! — предложила одна женщина, указав на оружие, даже не подержав его в руках.

— Славная госпожа, — ответил Реджис, — а если это не более чем несбалансированная палка, утыканная скверными камнями?

Женщина улыбнулась и покачала головой.

— Я разбираюсь в камнях, — сообщила она, протянув руку.

Реджис поколебался мгновение, потом чуть пожал плечами и, вытащив рапиру из ножен, грациозно подал ей.

Женщина взяла клинок и не менее ловко взмахнула им. Хафлинг понял, что она умеет обращаться с оружием, и эта мысль немного напугала его, когда он осознал свою уязвимость. Но нет, сказал он себе, это же приличный рынок, она не станет протыкать его.

Женщина, кивнув, вернула клинок.

— Я-то думала, что делаю тебе щедрое предложение, — сказала она. — Похоже, что нет.

— В самом деле, — отозвался Реджис, возвращая рапиру в ножны на левом бедре, исполнив предварительно пару разученных движений.

— Она стоит того даже просто как украшение, - сказала Женщина. — Камни что надо.

— У вас верный глаз.

— Тем и живу. Как насчет десяти тысяч?

Реджис улыбнулся, прикоснулся пальцами к берету и покачал головой, впрочем вежливо.

— Пятнадцать, — предложила женщина, — потому что я знаю твой секрет. На клинке могучая магия!

— Верно, — согласился Реджис. Он не был уверен насчет наложенных на рапиру заклятий, поскольку почти не использовал ее иначе как по прямому назначению. Он не чувствовал в ней ничего необычного, в отличие от странного и могущественного кинжала, но рапира казалась гораздо легче, чем ей следовало быть, и наносила удары с удивительной силой, без затруднений пробивая почти любые доспехи.

— Дорога как память, — пояснил он и галантно поцеловал торговке руку, прежде чем уйти.

Он едва успел отойти на несколько шагов, как его в очередной раз окликнули.

— Эй, погоди! — крикнул кто-то, и Реджис, подняв взгляд, непроизвольно отступил на шаг при виде этого торговца — одноглазого дворфа, стоящего перед большой палаткой.

Волосы на загривке у Реджиса поднялись дыбом, едва он вспомнил, где видел этого дворфа раньше. И теперь тот совершенно случайно остановил его? Он раздумывал что лучше: убежать или же вежливо отказаться от сделки и ускользнуть в сутолоке базарной площади.

— Прежний Реджис поступил бы так, — прошептал он сам себе, подходя к окликнувшему его дворфу.

— Уверен, эта маленькая игрушка очень хороша в деле, а ты и не подозреваешь об этом, подремывая в своей повозке.

— Даже не задумывался об этом, дружище, — признался Реджис. — Но да, я и в самом деле проспал все последние дни в повозке, это верно. Да, всю дорогу от Сюзейла. И еще десять дней на палубе до этого.

— Непохоже, чтобы твоя одежда была попорчена не погодой, а?

— Просто она новая; — пояснил Реджис.

— Тогда сегодня на ночь уложи ее в постель, предложил дворф. — У меня кроватей много. Эти возчики потеснятся как-нибудь, и я пушу тебя за несколько медяков.

Реджис, разумеется, понимал, что это ловушка, и снова инстинкт велел ему просто уйти. Но он опять напомнил себе, что он уже не тот хавлинг, убегающий от проблем или, как в данном случае, от вероятной схватки. Он вспомнил о своих упорных занятиях с Доннолой и о долгих годах, когда он готовил свое тело именно к таким вот ситуациям.

«Я не смогу помочь Кэтти-бри и Дзирту, если меня убьют», — подумал Реджис и заколебался.

«Значит, меня не убьют», — упрямо решил Паук Периколо Тополино.

— Медяков, говоришь? Заклинаю, скажи же, сколько медяков ты хочешь, добрый господин?..

— Тиндеркег, — подобострастно ответил дворф. — Господин Тиндеркег, к вашим услугам, господин?..

— Тополино. Паук Периколо Тополино.

— Ага, да только нам такое и не выговорить, ха-ха!

—Сколько?

— Что?

— Сколько медяков за постель, господин Тиндеркег?

— Ах да, это. — Одноглазый дворф умолк и, казалось, немного растерялся, словно лишь теперь начал просчитывать ответ, — еще один очевидный знак для Реджиса, что не просто совпадение свело его с этим конкретным дворфом в этот конкретный момент.

— Да несколько, — забормотал Тиндеркег. — Сколько добрый господин Перико... Перика... ну, вы сами дадите.

Реджис полез в кошель, выудил несколько монет, серебряных и медных, и протянул дворфу. Он глянул на запад, где солнце висело теперь совсем низко, длинные тени накрыли ларьки, и торговцы принялись убирать товары на ночь.

— Покажи же мне мою кровать, — попросил он дворфа. — Дорога была долгой и грязной.

— Грязной, вот как? Что ж, за несколько лишних монет я могу устроить вам ванну, — сказал дворф. — И воды наберу с восточной стороны моста, вот как!

Эти последние слова едва не ускользнули от Реджиса, еще не заглядывавшего в воды Извилистой реки, но он припомнил кое-какие истории про это место, которые слышал вскоре после Смутного Времени. По словам некоторых бардов, выступавших в Мифрил Халле, вода вверх по течению от моста Боарескир была чистой, а ниже его — отравленной, как утверждалось, в результате битвы богов. Реджис не помнил всего предания, но какая бы магия не отравила Извилистую реку ниже моста Боарескир, она же породила на свет часто звучащее в этих краях ругательство: «Иди попей с западной стороны моста!»

Хафлинг уже собрался было отказаться от предложения дворфа, но передумал, увидев в нем возможность поменяться местами со своими предполагаемыми противниками. Ни один дворф, и уж точно не этот вонючий тип, не предложит по доброй воле устроить для кого бы то ни было ванну, тем более за столь жалкие гроши, учитывая трудоемкость процесса. Но есть ли лучший способ застать жертву без оружия и доспехов, чем захватить ее врасплох в ванне с водой?

— Да, ванна была бы очень кстати, — согласился Реджис и протянул дворфу еще несколько монет. — И, дружище, брось туда несколько камней погорячее, чтобы я смог прогнать ломоту из своих измученные странствием костей. Полагаю, я еще раз быстренько взгляну кое на что тут по соседству и скоро вернусь устраиваться на ночлег.

С этими словами он удалился, борясь, хоть и с трудом, с искушением прибегнуть к помощи берета и вновь сменить облик.

***

— Расскажи-ка нам, приятель, где ты побывал, — напевал Реджис, расплескивая рукой воду в ванне. — Ты же чудес, поди, немало всюду повидал! За рассказ тебе мы пива вволю, друг, нальем, ну а, коль затянешь песню, дружно подпоем!

Дальше он не мог припомнить ни слова, поэтому принялся просто мычать, время от времени вставляя словцо-другое, по звучанию скорее напоминающее наречие дворфов. Он также продолжал болтать рукой в воде, стараясь, чтобы всякому по ту сторону занавески казалось, что он действительно плещется в ванне.