Вера Камша - Сердце Зверя. Том 2. Шар судеб

Год назад кансилльер остался в Весеннем садике, где еще не было стражи. Год назад Ричард исполнял долг военного, сейчас речь шла о большем – о жизни и свободе друга. Сколько б ни длился разговор, бывшему кансилльеру придется проститься с королевой и выйти в Парадную приемную. К Карвалю. Допустить это нельзя, Штанцлера надо вывести, пока чесночник не сообразил, что его провели. Дальше Ричард не загадывал, дальше все зависело от того, что сделает Карваль и на что готова королева.

Насколько бы легче стало им обоим, узнай Катари, что ее любовь перестала быть тайной, но время откровенности не пришло, только сердце этого не принимало. Оно билось все быстрее, словно эта встреча была первой, словно они сейчас окажутся одни в саду… Ричард расправил воротник и нажал на ручку – дверь в кабинет оказалась не просто закрыта – заперта.

Стучать и объяснять свою навязчивость было опасно – уши оставшихся в свитской гостиной дам стояли торчком, уж в этом-то юноша не сомневался. Выход подсказала память: дверца, из которой в день рождения Катари появился Фердинанд. Кабинет сообщается с будуаром! Если заперто и там – ничего не поделаешь, придется стучать, зато будет не так слышно.

Дверь в будуар оказалась лишь притворена – здесь тоже все изменилось, но черная шаль с длинными кистями не могла принадлежать урготской купчихе. Инкрустированный перламутром столик был ужасен, но на нем лежали молитвенник и томик Веннена, а в вазе алели маки. Маки Эпинэ… Как часто она про них вспоминает! На всякий случай Ричард задвинул не сразу поддавшийся засов, отсекая чужое любопытство. В рыцарские времена мужчины похищали перчатки и платки возлюбленных, но шаль была слишком велика, и он пришел говорить не о любви… Не только о любви!

Юноша торопливо глянул в зеркало и поправил непослушный воротник. Пять шагов по пушистому ковру, словно по розовому мху… Держащая хрустальный шар золоченая лапа не поддается – и тут заперто. Изнутри.

Объяснить почти неприличную навязчивость, не пугая Катари и не выдавая эра Августа, было непросто. Дикон задумался, подбирая подходящие слова. Нужно упомянуть письмо, но так, чтобы королева не поняла, о чем оно, согласившись при этом выпустить эра Августа через личные покои и насколько можно задержать погоню…

Радужный шар резко пошел вниз, ясно сверкнула позолота, погладил щеку втиснувшийся в щелку сквозняк.

– Графиня Савиньяк завтра будет в столице, – совсем рядом произнесла Катари, – вам следует поторопиться. Передайте имеющиеся у вас документы мэтру Инголсу. Он их оценит с точки зрения законника и подготовит к оглашению.

2

Наверное, дело было в памяти. В Надоре, становясь невольным свидетелем чужих разговоров, Дикон терялся и замирал, ловя полупонятные, предназначенные другим слова. Отец не представлял, что сын прячется в часовне, матушка – что он слышит спор с Эйвоном о Лаик. Это выходило случайно, вот и сейчас юноша не понял, как шагнул не вперед, а вбок, по-детски вжимаясь в розовую стену. Он ничего не видел, только слышал, не подслушивал, а именно слышал, потому что эр Август говорил достаточно громко.

– Вице-супрем не пройдет мимо подобных секретов. – Бывший кансилльер знакомо подавил вздох. – Они вызовут оживление, особенно у тех, кто раньше не сталкивался со столь чудовищными вещами…

– Вы правы, – негромко согласилась Катари. – Казус любопытный. Его рассмотрение рискует затянуться, но графиня Савиньяк ничего не потеряет, когда регентом станет Алва. Конечно, стремительность Рокэ разочарует настроившихся на долгий спор законников, зато все разрешится раз и навсегда.

Что ответил Штанцлер, Дикон недослышал. Кто-то долго болел… Кто-то из Савиньяков?.. Но у них все здоровы. Нет, какая-то родственница графини, которую покинули без помощи. При таких-то богатствах… Эмиль так никогда не поступит, а… Лионель?

– …только не говори мне, что это известно, – четко произнес эр Август.

– То, что может знать мужчина, знает Алва. – Катари отвечала чуть раздраженно, и она по-прежнему была совсем рядом. – Остальное – его высокопреосвященство.

– А то, о чем не знает кардинал?

– Знает Создатель, но вы не Он.

Тем же голосом она отказалась свидетельствовать против Ворона. Катари не забывает добра, но чем она обязана обокравшей собственного сына графине и что знает о Савиньяках Левий? Пусть Арлетта Рафиано в юности дружила с матерью Катари, это не повод покрывать подлость, тем более что Эмиль верен Талигу больше, чем брат. Из-за своей верности он оскорбил Альдо, а Лионель отмолчался, хотя об этом Катари не знает, но узнает. Сегодня же!

– …не понимаю, – голос бывшего кансилльера вновь зазвучал отчетливо, – причину твоего упорства. Если б я тебя не знал, я бы, пожалуй, поверил…

Шорох, скрип, сквозняк вновь добирается до щеки, лезет за воротник. Эр Август верен себе, но бороться за Эмиля некогда. Это не тот случай, когда промедление смерти подобно. Конечно, с Арлеттой Рафиано можно и нужно поговорить. Катари могла бы…

– Вы слишком привыкли ко лжи. – Тоже знакомый тон. Сейчас королева перебирает четки или теребит кисти шали. Нет, шаль здесь, прямо перед глазами. Святой Алан, прятаться и дальше невозможно! Чем дольше он стоит под дверью, тем больше уподобляется Понси возле замочной скважины, а тайна Савиньяков давно не тайна, только как начать разговор? «Ваше величество, я случайно услышал ваши последние слова и должен засвидетельствовать, что Эмиль Савиньяк – вернейший слуга Талига…» «Ваше величество, я невольно услышал часть разговора. Я клянусь, что Эмиль Савиньяк достоин…»

– Да, я пыталась лгать Алве, – грустно сказала Катари, и обнаружить себя стало невозможным. – Ему это не понравилось.

– Ты думаешь, правда ему понравится больше?

– Я не думаю, я знаю. Правда, сказанная вовремя, Рокэ нравится. О фамильном кольце Ариго он узнал своевременно.

– Но не о молодом Придде. Старшем из молодых Приддов…

О чем они?! При чем тут Спруты?!

– Вы опять путаетесь, граф. Правда о Джастине может повредить только вам и, видимо, повредит. В Нохе у нас с Рокэ хватало времени для… правды. Стены монастыря и наше положение располагали к откровенности, вот мы и говорили…

Опять бормотанье; невозможно разобрать, невозможно уйти, не узнав все до конца, не поняв!.. Джастин Придд, любовник Ворона, убитый собственной семьей. Уж не Валентин ли это сделал?! Спас честь Повелителей Волн и стал наследником… Нет, стал наследником, прикинувшись защитником семьи. Картина! Та же подлая манера, что у Сузы-Музы… Неужели Спрут признался? Или Катари спросила Ворона, но спрашивают, когда любят и… ревнуют.