Память гарпии (СИ) - Ксения Оганесовна Таргулян
— Рита?..
Он рывком сел, пытаясь понять, что происходит. От резкого движения склонившаяся над ним фигура подернулась дымкой и начала рассеиваться, точно капля краски в прозрачной воде. Орфин попытался схватить девушку за руку в бездумной попытке удержать, но пальцы нашли лишь пустоту. Морок развеялся, и призрак Риты пропал навсегда.
Орфин смотрел туда, где только что была ее улыбка.
«Зачем? — тупо подумал он. — Зачем?»
Она канула, склонившись над ним, истратила всю память. Это точно не убийство. Она сделала это сама. Чтобы он исцелился. Хотя он теперь на игле и кануть не может. Какая несусветная глупость! Дал бы ей затрещину за такое, если б не канула навеки!
От этой мысли грудь свело острой горечью, и Орфин сжал зубы и зажмурился, сдерживая собственные слезы. «Как, твою мать, глупо!»
Пол Чертогов разверзался, их куски осыпались. Рой алой мороси с гудением носился по залу, набрасываясь на цепень и сжирая мясо. Ветви древ отчаянно цеплялись друг за друга, но их разъедало пыльцой, и части валились в пропасть. Слева внизу виднелась терраса и пришвартованная к ней лодка. Последний шанс выбраться отсюда. Рита должна была воспользоваться им!
А в центре зала — шипастое белое дерево обвивало само себя, прекрасное и чудовищное одновременно. В глубине его ствола под многочисленными наслоениями леденистой коры виднелась фигурка Асфодели, неожиданно маленькая по сравнению с этим гигантом.
Орфин поднялся на ноги и тяжело посмотрел в сторону лодки. Ясно представилось, как Рита умоляет его бежать. Но сама ведь она этого не сделала. О чем она думала? Надеялась, что хватит памяти на двоих? Или понимала, что это ее конец? И хотела таким образом искупить предательство Тис?
Как бы то ни было… В Чертогах разворачивался настоящий апокалипсис — скоро от них не останется ни одного древа. Интересно, что чувствует пленник коряги, когда та исчезает в бездне под Пургой?
Горько вздохнув, Орфин шагнул прочь от ямы в полу. Уклоняясь от плетей, он добрался до ледяного древа, занёс ладонь и коснулся щеки Асфодели, мокрой от слёз. Толкнул свои чувства внутрь нее и легко провалился в другие, глубинные, Чертоги.
Сады — вот, что наполняло все мечты и помыслы белой ведьмы. Мир внутри нее оказался из бледного хрусталя, звенящий и сверкающий. Холодные бусины ягод бренчали друг о друга, пока Орфин пробирался сквозь заросли, раздвигая их руками. Края листьев резали пальцы.
Он толком не знал, куда идти, пока не увидел впереди среди ледяных цветов показалась худощавая спина с выпирающими лопатками. Она ощетинилась белыми позвонками, напоминавшими скелет динозавра.
«Как ты смеешь врываться ко мне?! — прозвенел лес мучительным диссонансом. — Чего ты хочешь?!»
— Асфодель, ты должна остановиться, — сказал он устало. — Ты уничтожаешь всё, что делала годами. Ты убиваешь свой сад — призраков, которых сама хотела сберечь.
— Что с того? Элизиум все равно отказался принять их.
— Им ещё можно вернуть человеческий облик. Как Рите.
— Тени в Пурге обречены. Неважно, люди или древа. Неважно, как они канут. Это все равно случится с каждым.
— То же можно сказать и о живых людях. Но разве ты не говорила, что их жизни для тебя священны? Или ты лгала?
— Живые — это другое.
— Почему? Да и вообще — тебе ли судить? Ты не была ни человеком, ни тенью, ты не знаешь смертности. Поэтому поверь мне! Во-первых, разница невелика. А во-вторых, мы хотим жить лишний год или лишний день, хотим мыслить и осознавать себя, помнить вчерашний день и планировать завтрашний, даже если это больно. Не тебе забирать у нас это.
Она долго молчала.
— Ты хочешь сказать, что я с самого начала только мешала вам? И никому из вас не нужны мои сады?
— Я… верю, что ты исходила из благих побуждений. Но всё пошло наперекосяк, и ты не сумела вовремя признать ошибку и остановиться. Раньше этот некропилаг был крупным центром загробной жизни, с культурой и экономикой, но от них ничего не осталось. Из-за тебя.
Стеклянный мир вокруг них звенел и медленно погружался в темноту.
— Уходи, — едва слышно сказала она.
— Нет, Асфодель…
— Уходи! Я услышала тебя. Я вас более не потревожу. Теперь оставь меня!
— Это еще не всё. Есть те, кому, в отличие от нас, нужна твоя забота, Асфодель. Твой сад в Элизиуме.
— За ним присмотрят братья и сестры.
— А если нет? Ты в ответе за те цветы.
— Но что, если они тоже не хотели вечности?
Орфин закатил глаза.
— Я не знаю. Может, и не хотели. Но теперь это уже неважно. Они на твоем попечении, а ты их бросила. Что, если твой сад уже гибнет? Я позабочусь о тех, кого ты оставляешь здесь, в Пурге. Но ты должна вернуться наверх. К тем, кто по-настоящему нуждается в тебе.
Впервые за разговор она обернулась к нему и подняла взгляд. Звериные черты пропали, она снова выглядела полубогиней. Вот только вместо привычной безмятежности лицо выражало страдание, и слезы белым древесным соком катились к подбородку. Сомкнув веки, она кивнула с горьким вздохом, и мир вокруг переменился — они снова оказались в Чертогах. Вернее сказать, в их руинах.
Белое древо осталось стоять неподвижно, а усталая женщина просто вышла из его нутра. Она опустилась босыми стопами на корни и прохромала несколько шагов, окидывая взглядом причиненные разрушения. Ее внимание остановилось на Миносе — человек-бык неподвижно висел на стене, тяжело уронив морду, сквозь его грудь и живот проходила массивная белая ветвь. Асфодель взмахнула рукой, и тело Миноса рассеялось кровавым вихрем. Тот устремился к земле и неспешно сформировал фамильяра обратно. Откашлявшись после болезненного перемещения, Минос отрывочно, но жарко поблагодарил Асфодель. Орфин поджал губы, находя нелепой его привязанность.
— Я смогу провести в Элизиум пару теней незамеченными, — объявила Асфодель, подходя к колодцу.
Она улыбнулась фамильярам. Минос, как ребенок, потянулся к ней. Никтос, игравший внизу на фортепьяно, прервал мелодию на неустойчивой ноте, и повисла гнетущая тишина.
— Здесь мой дом, — прошелестел он. — Я предпочел бы остаться.
Асфодель нахмурилась, как обычно, не понимая чувства людей, но спорить не стала.
— В таком случае… — она окинула взглядом зал и вдруг подобрала
