Денис Субботин - Огненный дождь

Почти одновременно с противоположной стороны поля взвились в небо две огненные стрелы. Базиликанцы всё же следили и за этими воротами…

16.

И всё-таки их ждали – это стало ясно хотя бы потому, что стрелы встречь полетели раньше, чем гардарская конница, огибавшая холм с острогом на макушке по широкой дуге, вывернула на самую дорогу. Значит – ждали. Ждали и готовились. Хотя на прицеливание времени всё же не хватило – гадали, с какой стороны вывернет, да и не угадали.

Стрелы прошли частью над головами, частью мимо, но троих, а то и четверых рядом с Ярославом моментально вымело из сёдел. Сколько было раненных, сотник не знал, да и не хотел знать. После второго залпа, более точного, он уже боялся оглянуться назад. Страшно узнать, что ты уже один скачешь…

Со второго залпа акриты стали бить метче – и в щите Ярослава расцвели гусиными опереньями две стрелы. Повезло – на три пальца выше, и попали бы в забороло, наглухо закрывавшее лицо. От стрелы, впрочем, оно не спасало бы…

-Вперёд! – заорал Ярослав и метнул сулицу куда-то в кусты. Там, кажется, был враг…

Попал, как ни странно. Попал метко – акрит с сулицей в горле вывалился под копыта прянувшему в сторону коню и вряд ли смог бы продолжить бой. А домчавшиеся до леса дружинники бросили коней через густую стену кустарника. Опустились кони уже среди врагов…

Засада, слава богам, оказалась невелика – около сорока акритов-лучников. Впрочем, вполне могло быть и так, что большего количества поставить сюда командир акритов и не мог. Поставил четыре десятка, дал им вдосталь стрел… А думать о том, что случится с ними, когда гардары дорвутся до засады, предпочёл отрешённо. Потому что ничего хорошего с засадой быть не могло. Потому что первым же ударом дружинники Ярослава на треть сократили число противников, а остальных, воинов, спору нет, неплохих, обратили в бегство. Их даже рубить в спины не стали – тем более преследование по зимнему лесу было чревато разгромом уже для конницы. Ударили разок стрелами и сулицами, да и завернули коней. Поспешали под защиту могучих стен острога. И вот тут Перун, весь бой, не иначе как сражавшийся в рядах охотников, покинул их. И ведь и кони шли бодро, и люди не зевали… Нахлынувшая сразу с трёх сторон орда акритов была для них неожиданностью. По чистому ведь полю шли, вокруг – ни кусточка! Правда, чёртовы базиликанцы везде нарыли глубоких канав, в которые должна была стекать вода по весне и осени. Вот там и укрылись враги. Герои. Целую ночь пролежать, ещё полдня, а потом – ринуться в бой как ни в чём ни бывало! Это надо суметь…

Акриты сумели. Пожалуй, это лежание только добавило им злости и в первые мгновения неровная линия дружинников была смята. Ярослав, с ним – ещё трое-четверо дружинников ещё как-то держались, остальные, отмахиваясь каждый от трёх-четырёх врагов, спешно отступали к воротам, пока что закрытым. Ещё неизвестно, рискнёт ли Брех открыть их, перед лицом неминучей угрозы гибели всего острога…

А Ярослав – попался. Его окружили сразу шестеро, и как сотник ни вертелся ужом, кольчуга и щит звенели от ударов. На щеке сочилась кровь, левый наплечник был промят, хоть и выдержал. Тяжёлая секира, обычно – последний довод в поединке, оттягивала руку с каждым мигом всё сильнее, а напрасных надежд Ярослав не питал. Даже если его хлопцы, воины бесстрашные и рисковые, высунутся наружу, им не добраться до него. Да и продержаться долго он просто не сможет. Акриты, видимо зная цену серебряной гривне, обвивавшей шею сотника, наседали на него яростно. Но – старались взять живьём, явно держа в голове возможность обмена на трибуна. Такого позора Ярослав допустить не мог, крушил секирой во всей стороны. Страх пленения удесятерял ему силы и трое врагов рухнули под копыта разошедшемуся Лешаку, прежде чем кольцо на спине зазвенело, проламываясь, и остриё гасты – тяжёлого пехотного копья – вошло в спину на пару пальцев. Яростно вскрикнув, Ярослав развернулся в седле и, превозмогая боль, обрушил секиру на древко. Обломил, но правая рука начала стремительно терять силу. И тут ворота наконец раскрылись…

Можно было ни на один миг не сомневаться, что воины-медведи не оставят сотника в беде. Вся сотня, небось и раненные тоже, без подготовки рванулись в дело. Пешие, ибо кони были не осёдланы, а тратить время на такую ерунду не счёл нужным даже осторожный Богдан. Они быстро, а главное легко смяли заслон – благо со стен шквалом стрел их прикрывали почти две сотни лучников. Но – слишком поздно. Акриты яростно и довольно умело напирали, в десяти шагах от Ярослава обрушился с коня последний дружинник из задержавшихся подле него. Кажется, из туров. После этого Ярослав оказался один против десятков, ближайшие дружинники отстояли от него на полсотни шагов… Не то расстояние, которое можно одним махом пробежать.

-Сдавайся, гардар! – рявкнул бородатый акрит, прыгая на него, словно жаба, от земли.

-Пошёл ты! – вспоров ему глотку одним коротким ударом, возразил Ярослав. Но это был уже частный успех. Правая рука, в которую отдавалась боль в раненной спине, отказывалась слушаться, пришлось отбросить щит и взять секиру левой рукой. Мало того, что левая рука всё же не столь сильна была, так ещё и обороняться без щита – дело дохлое. Почти сразу же он получил ещё одну рану – и опять-таки в правую руку. Потом – завизжал, получив клинком по крупу, Лешак.

-Перун, что ж ты так… - отчаянно прошептал Ярослав. – Впрочем, я готов!

Да как сказать… Перун, как и другие Светлые Боги гардар, далеко не одобрительно смотрели на безропотную сдачу воинов в бою. Лучшим способом попасть в дружину Златобородому Богу, был, конечно, погибнуть в жестоком и неравном бою. Вот как Ярослав…

Сотник вдруг почувствовал, как силы наполняют мышцы. Секира взлетела легко, как в начале боя, а вражеский череп под ней разлетелся на мелкие осколки. Потом – пал ещё один базиликанец и Ярослав вдруг увидел за собой проход. До своих – три десятка шагов и разъярённый Лешак бьёт копытами, внося свою лепту в длинный счёт потерь, которые успели понести акриты… Шанс!

-Выноси, родимый! – прошептал Ярослав отчаянно. И так врезал острогами по бокам жеребцу, что тот прыгнул даже не грудью – боком, снеся сразу троих. Ему в спину, кажется, полетели стрелы и копья – миновали, акриты слишком спешили. А потом, когда до своих оставалось уже меньше двадцати шагов, земля ощутимо и знакомо содрогнулась, а из-за поворота выметнулась лава дружинной конницы. Кони не то чтобы измотаны, но явно шли на галопе большую часть дороги.

Ударили дружинники сильно, а Брех с Трегубом, не видя больше повода отсиживаться за стенами, вывели свои сотни в подмогу воинам Ярослава. Акриты, доселе более многочисленные и вообще господствовавшие на поле и вокруг него, теперь сами попали в капкан. Из них разве что те, кто был в лесу имели бы шанс уйти, но тут вмешался гений князя Лютеня – две тысячи, поставленные им на лыжи по первому снегу, лихо и быстро прошли замёрзшими болотами, ударили в спину засаде… Боя не было, была бойня. Легкодоспешные, почти безоружные против конницы акриты к тому же умудрились истратить почти все стрелы и теперь даже их отчаянная храбрость спасти их не могла. Тем более нечего было мечтать о победе. Какая победа, когда, казалось, всё гардарское войско сошлось здесь! И всё оно полно яростного желания убивать… Враг был разгромлен наголову – не прошло и часа. Радостного Ярослава обнимали, поздравляли с победой, он улыбался в ответ… Пока рядом с ним не нависла тень одинокого всадника. Князь Лютень явился посмотреть на своего любимца.