Мерседес Лэки - Мастера фэнтези 2005 (сборник)

Последнее замечание с многозначительным ударением на том же самом слове заставило Каэриту стиснуть зубы. Справившись с приливом гнева, она ощутила недоумение. Ведь она уже говорила Тризу, что знает юриспруденцию не хуже королевских и имперских судей. Конечно, с аксейскими законами она знакома лучше, чем с законами других стран, однако Кодекс Кормака лежит в основе всех законодательных актов Норфрессы, не только имперских. И, как ни толкуй язык, на котором написаны спорные документы, на свете не существует способа интерпретировать их в соответствии с дерзким заявлением Тризу. Тем не менее ей уже стало ясно, что он умен, несмотря на всю свою предубежденность. Он должен понимать, что никакие языковые изыски не оправдают его позицию. Тогда зачем он предлагает — на самом деле почти требует, — чтобы она изучила эти документы?

Она сидела совершенно неподвижно, лишь дышала глубоко и с силой. Ее собственный гнев, войдя в резонанс с яростью Тризу, грозил разрушить ту беспристрастность, которую должен сохранять избранник Томанака, призванный решать вопросы справедливости. Значит, нужно продолжать, только очень продуманно и осторожно. Жаркий гнев начал стихать, сменяясь относительным спокойствием. Кроме всего прочего, напомнила она себе, в словах Тризу есть определенный смысл. Она изучила документы Калатхи; значит, она обязана изучить его документы тоже и выслушать толкование языковых конструкций главой его магистрата. Вероятность того, что она недопоняла или неправильно интерпретировала исходные документы, ничтожно мала, однако она существует, и отнестись положительно к предложению Тризу — ее долг.

— Милорд, — в конце концов заговорила она как можно спокойнее, — вы заверили меня, что ваше мнение — или предубеждение — о «девах войны» не лежит в основе ваших разногласий с Калатхой. Со своей стороны, я заверяю вас, что «различие во мнениях» не могло и не будет влиять на мое прочтение спорных документов. Я изучу их еще раз, если таково ваше желание, и проанализирую вместе с главой вашего магистрата. Окончательная интерпретация, однако, будет базироваться на моем, а не вашем восприятии этих документов. И если я приду к выводу, что мое первоначальное убеждение о точности их прочтения бургомистром Йалит верно, я вынесу свое постановление как рыцарь Томанака.

Серые глаза Тризу вспыхнули, но, казалось, не столько от гнева, сколько от всесокрушающей уверенности. И это лишь усилило недоумение Каэриты.

Если в этом деле она вынесет формальное постановление как рыцарь Томанака, ее решение будет окончательным. В этом состояла одна из причин, почему избранники так редко выносили формальные постановления. Большинство рыцарей, в том числе и сама Каэрита, предпочитали просто проводить расследование и давать местным властям рекомендации, как действовать. Это щадило чувства правителей и оставляло пространство для компромисса, что зачастую гораздо вернее вело к торжеству справедливости, чем холодное, не оставляющее места для раздумий исполнение навязанного извне решения. Тем не менее Тризу, казалось, ничуть не беспокоила возможность неблагоприятного решения, абсолютно и навсегда исключающего дальнейшее обсуждение спорной проблемы. Он как будто даже обрадовался тому, что Каэрита готова вынести формальное постановление, и у нее невольно возник вопрос, а не подталкивает ли он ее сознательно именно к такому образу действий.

— Конечно, постановление рыцаря Хранителя Равновесия должно быть окончательным, — произнес он наконец. — И, честно говоря, даже если вы вынесете решение не в мою пользу, сам факт того, что проблема снимется раз и навсегда, принесет определенное облегчение. Это не означает, будто я верю в такой исход.

— Посмотрим, милорд, — ответила Каэрита. — Посмотрим.

— Прошу сюда, госпожа Каэрита.

Салтан Боевая Секира, дальний родственник Тризу, был, по крайней мере, вдвое старше главы семейства. Такого рода несоответствие между лордом и управляющим его магистрата не было редкостью, однако Каэриту удивил сам Салтан. Он гораздо больше походил на сэра Альтарна, чем на своего лорда — хотя бы чувством юмора, искрящимся в ярких серо-голубых глазах, — и аккуратно постриженной каштановой с проседью бородой. Внешне он также был гораздо интереснее своего родственника, отчасти сочетанием темных волос и сапфирово-голубых глаз (точь-в-точь как у Каэриты). Это сочетание было большой редкостью в Сотойе, и Каэрита привыкла, что ее внешность воспринимается здесь как нечто экзотическое.

Однако Салтан был, по крайней мере, так же умен, как Тризу, и казался столь же непостижимо уверенным в своей правоте.

Он достал из секретера тяжелый деревянный ящик и стал раскладывать на столе его содержимое. Чувствовалось, что сотоец привык бережно обращаться с древними документами, что, к сожалению, можно было сказать далеко не обо всех хранителях Лорхэма. Документы Калатхи, в общем и целом, были в лучшем состоянии, чем лорхэмские, и тем осторожнее и бережнее Салтан разворачивал манускрипт.

Хрупкий пергамент потрескивал. Каэрита понимала, какое беспокойство испытывает любой хранитель архива при каждом новом ознакомлении с древними материалами. Салтан, однако, сумел развернуть манускрипт, не причинив ему добавочных повреждений. Расправил его на библиотечном столе и подкрутил фитиль масляной лампы, чтобы Каэрите было лучше видно.

Хорошо, что он это сделал, подумала она, склонившись над документом. Тот, как и говорил Тризу, представлял собой копию дарственной лорда Келлоса «девам войны», еще более выцветшую и трудную для чтения, чем оригинал. Каэрита заметила в углу страницы номер «3», свидетельствующий о том, что это третья копия, и узнала неразборчивый, архаичный почерк того же писца, который писал оригинал.

Она пробежала взглядом раздел, в котором устанавливались границы, отыскивая указанные в нем приметы местности около реки и в районе мельницы. С этой наименее сомнительной и архаичной части документа начать было легче. Кроме того, точные границы составляли самую суть проблемы, поэтому…

Ах! Каэрита нашла то, что искала. Наклонилась, вчитываясь, и вдруг замерла в оцепенении.

«Это невозможно», — подумала она и перечитала раздел. Слова упрямо оставались теми же самыми, и она недоуменно нахмурилась. Потом открыла принесенный с собой мешочек для документов и достала выписки, тщательно сделанные в библиотеке Калатхи. Развернула аккуратно исписанные страницы и разложила на столе рядом с манускриптом, сравнивая интересующий ее раздел буквально слово к слову. Вот что значилось в ее копии: