Сергей Шведов - Соколиная охота

– А что было потом? – спросил маркграф Ютландский, сидевший по левую руку от короля Лотаря, и вперил свои синие, холодные, как лед, глаза в смутившегося Роберта.

Впрочем, граф Турский очень скоро пришел в себя.

– Силы ада вырвались из-под земли и уничтожили весь гарнизон замка Баракс.

– Выходит, и молитва не помогла, – небрежно бросил маркграф Воислав, чем поверг всех присутствующих в великое смятение.

Монсеньор Николай и король Людовик Тевтон переглянулись. Епископ Венелон недовольно крякнул. И только король Лотарь продолжал улыбаться:

– Вот уж не думал, что столь храбрых сеньоров можно напугать медвежьей шкурой.

– Это смотря какая шкура, – зло процедил граф Турский, обиженный недоверием молодого короля.

Довольно обширную площадь пересекали сразу два барьера, поскольку на божий суд выходили четыре всадника. У дальнего должны были сойтись с копьями в руках граф Эд Орлеанский и герцог Людовик, а у ближнего – графы Руальд Неверский и Олегаст Анжерский. В случае сомнительного исхода первой стычки участники суда должны были спешиться и продолжить бой на мечах. Сомнительным этот исход признавался в том случае, если сбитый с коня противник сумеет подняться на ноги. На этой стадии бойцам разрешалось помогать друг другу.

Капитан Изинберт, выехав на рослом гнедом коне к центру площади, громогласно объяснил зрителям условия предстоящего действа. Все присутствующие выслушали его с большим вниманием, хотя ничего нового он им не сообщил.

Первыми на площадь выехали графы Руальд и Олегаст. Оба были в кольчугах и шлемах, с копьями и щитами в руках. Граф Неверский казался настоящей горой мяса на фоне щуплого Олегаста, которому не придала солидности даже кольчуга, надетая поверх кожаного колета. Это стало заметно, когда противники, хоть и разделяемые барьером, съехались как раз напротив террасы и молча поклонились сидевшим там королям, епископам и графам.

– Да, – вздохнул король Лотарь. – Прямо скажем, неравная схватка.

– Бог рассудит, – холодно бросил Людовик Тевтон.

Противники развернулись и медленно двинулись вдоль барьера, разминая коней, которым совсем скоро предстояло проделать тот же путь, но уже галопом. По мнению сеньоров, собравшихся на террасе, дистанция была коротковата, чтобы успеть набрать хорошую скорость для полноценного удара копьем. Правда, пока трудно было сказать, кому это пойдет на пользу, налитому силой Руальду или легкому и верткому Олегасту.

– Тинберга, – сказал Лотарь, указывая рукой на окно дома, расположенного напротив.

Королеву узнали все присутствующие, но никто не взял на себя смелость сказать, в каком состоянии находится сейчас эта кругом виноватая женщина.

– А вот и Эд Орлеанский, – приветствовал громким возгласом появление старого друга Роберт Турский.

Граф проехал вдоль барьера, остановился напротив террасы и в знак приветствия чуть приподнял копье. Герцог Людовик на арене пока не появился, что не могло не вызвать ропот недоумения среди зрителей. Впрочем, правилами такое поведение допускалось. Главное, чтобы противник благородного Эда не пропустил удар в медное било, над которым распорядитель божьего суда капитан Изинберт уже занес булаву.

– Неужели Людовик не выйдет? – забеспокоился король Лотарь, оглядываясь по сторонам. – Это будет большой конфуз для его отца Карла.

С Лотарем молча согласились все. И без того хлипкие шансы Олегаста Анжерского сводились практически к нулю, ибо два таких бойца, как благородные Эд и Руальд, в два счета смешают мальчишку с грязью.

Удар в било прозвучал столь неожиданно и звонко, что король Лотарь даже вздрогнул и бросил испуганный взгляд на невозмутимого монсеньора Николая.

– Оборотень! – вскричал епископ Венелон почти в ужасе.

Лотарь перевел глаза на арену и едва не закричал вслед за невыдержанным епископом. Навстречу Эду Орлеанскому действительно мчался зверь с огромными клыками, торчащими из пасти, раскрытой для жуткого рева.

Рева молодой король, однако, не услышал, зато в шаге от него прозвучал спокойный голос Воислава Рерика:

– Это просто медвежья шкура.

Трудно сказать, что почудилось в эти несколько мгновений графу Орлеанскому, возможно, ему просто не хватило времени для того, чтобы опознать под звериным черепом знакомые черты юного Людовика. Благородный Эд только в последний момент поднял щит, чтобы остановить летящее в лицо стальное жало, но запоздал с этим решением, последним в своей жизни. Удар копья Людовика Заики пришелся ему прямо в глаз, и он рухнул на мощеную площадь, даже не вскрикнув. Зрители, для которых смерть графа Орлеанского оказалась полной неожиданностью, зашлись в крике.

– Боже мой! – только и успел вымолвить Лотарь, переводя глаза на Руальда и Олегаста.

Юный граф сумел-таки отвести удар своего противника щитом, но при этом потерял стремя. Будь это простым поединком, ему бы засчитали поражение. Однако у божьего суда свои правила. Тем более что огромный вороной конь благородного Руальда Неверского вдруг зашатался и рухнул на арену под сочувственные вздохи зрителей.

Олегаст немедленно спрыгнул на землю, ибо биться верхом против спешенного противника на божьем суде строжайше запрещалось. Герцог Людовик последовал его примеру, легко перемахнув при этом барьер, отделяющий его от бойцов, изготовившихся к кровавой схватке.

– Не вмешивайся, Людо, – крикнул ему Олегаст. – Я сам!

И герцог Людовик послушно замер у барьера. Это было неслыханное благородство и совершенно чудовищная глупость. Король Лотарь, сочувствовавший юнцам, с досады даже хлопнул кожаными перчатками по колену. Граф Руальд был опытным бойцом, даже объединив усилия, Людовик и Олегаст вряд ли с ним справились бы. А уж поодиночке он разделается с ними в два счета.

– Помоги ему, – не удержался от выкрика в сторону юного герцога Раймон Лиможский, но Людовик в ответ на этот отчаянный призыв даже не пошевелился.

Между тем у благородного Руальда дела складывались совсем не так, как рассчитывали заинтересованные зрители. Он очень неуверенно атаковал своего противника, возможно, на него повлияла внезапная смерть Эда Орлеанского. К тому же при падении граф, кажется, повредил ногу и сейчас передвигался с трудом. Зато юный Олегаст буквально летал по арене. Судя по всему, у этого мальчишки были железные ноги, ибо атаковал он своего противника буквально со всех сторон, беспрестанно меняя положение своего юного и выносливого тела.

– Проклятый малолетка, – процедил сквозь зубы епископ Венелон, посеревший от напряжения.

– Ловок, ничего не скажешь, – в тон ему отозвался король Лотарь и поднял глаза на королеву.