Тиа Атрейдес - Сумрак и Гитара

— Конечно, Шу. Я люблю тебя, и всегда буду любить… как возлюбленную, как сестру, как друга…

— Ты… Дайм… я тоже люблю тебя… как брата, как друга…

— Этого достаточно, Шу, — Дайм притянул её к себе и обнял, ласково поглаживая по спинке, как котенка.

— 0, ширхаб! — внезапное чувство опасности заставило маркиза подскочить на месте. Он обернулся в сторону, откуда не него взглянула смерть, и увидел в тени размытый силуэт с призрачными крыльями за спиной, готовый к прыжку… замерший в последний момент… тающие крылья, уползающую обратно тьму… Тигренок успел вернуться в нормальный вид до того мгновенья, как его увидела принцесса.

— Тигренок? — Шу шагнула к нему, протянула руку… юноша отшатнулся и убежал. Глядя ему вслед, она стояла, заледенев от той боли и отчаяния, что увидела в возлюбленном, и не замечала слез, капающих на платье. Ей вдруг показалось, что это последняя их встреча, он ушел, исчез… его не найти больше никогда.

— Шу, что с тобой? Шу! Не надо, не плачь… — Дайм вытирал с её щек горячие капельки и поносил себя на чем свет стоит. Забыл, что есть все же кое-кто, подкрадывающийся незаметно даже к нему. Будь он сам на месте Лунного Стрижа, разве упустил бы возможности подслушать? Да ни за что! И хорошо, если с самого начала… а если только последние фразы? Хорошо хоть не бросился. Неизвестно, кто бы одержал верх, да и вообще, выжил ли хоть один. Дайм попробовал определить, где Призывающий сейчас, но не уловил ничего. Похоже, юноша ещё сильнее, чем говорил Мастер Тени. Про призрачные крылья тот точно не упоминал. Не знал. Странно, конечно. Обычно от Мастера Тени ученики ничего скрыть не могут при всем желании. Но, признаться, о Призывающих с полной трансформацией последние лет пятьдесят и не слышал никто, разве что в легендах. Маркиз и сам до сих пор не верил, что они встречаются на самом деле, а не выдуманы Мастерами Гильдии в качестве заманчивой сказки и недостижимого в природе совершенства.

Найти след Тигренка не удалось и принцессе. Дайм испугался, уж не сбежал ли он и в самом деле? Но, по здравом размышлении, отбросил эту мысль.

— Шу, не волнуйся ты так. Никуда твой Тигренок не денется. Успокоится и вернется.

— Не знаю…

— Думаешь, он просто так сдастся? Ты серьезно так думаешь?

— Я не способна сейчас думать, Дайм, ни серьезно, никак. Я могу только надеяться.

— Вот и не думай. Просто знай. Какого демона, Шу? Прекращай лить слезы! Ты что, в сентиментальные барышни записалась?

— Не ругайся.

— Ага, сейчас. Давай, соберись. Найдется твой Тигренок.

— Дайм… — принцесса отняла руки от лица, и маркиз увидел, что она смеется. Слезы все ещё капают… а Шу хихикает. — Ты… таких не бывает… ты меня ещё и утешаешь. Как будто мне тринадцать и у меня котенок сбежал.

— Ну да. А что, разве не так? — Дайм улыбнулся в ответ. — Котенок, Тигренок… ну и имечко.

— Такое вот имечко.

— Дурацкое.

— Симпатичное.

— Да-да, именно.

— Хватит надо мной смяться.

— Кто смеется? Где смеется? Вылезай, кто там в кустах смеется!

— Дайм, — слезы высохли, и Шу почти развеселилась. Так тепло и привычно. Шутить, нести всякую ерунду… ей очень этого не хватало.

— А не пойти ли нам в зал? Потанцуем… кстати, разочаруем немножко твою сестренку…

— Непременно. И почему я не могу тебе ни в чем отказать?

— Тайна. Страшная и мрачная, — Дайм скорчил многозначительную физиономию. — Да, солнце мое, раз уж ты не можешь мне отказать… — он многозначительно примолк на секунду, и вынул из внутреннего кармана камзола маленькую плоскую коробочку. — Закажи себе платье цвета незабудок к свадьбе Кея и Таис. Чтобы сочеталось с этим.

Шу открыла футляр и не удержалась от восторженного вскрика.

— Ах, Дайм! Какая красота! — на черном бархате сияли голубоватые альбийские жемчуга, оправленные в звездное серебро, колье и серьги-подвески. — Это и есть тайна, страшная и мрачная?

— Угу. А как ты догадалась?

— Ну… наверное, призрак Белой Дамы нашептал, — привстав на цыпочки, принцесса хотела поцеловать его в щеку, но Дукрист в последний момент подставил губы и привлек её к себе.

— Дайм… — рассердиться у неё не получилось, как и сделать вид, что поцелуй не понравился. Шу растерялась, не понимая, что же с ней творится. Ведь она любит Тигренка, разве нет? Любит. И Дайма любит. Но это же ненормально!

— Да, любовь моя? — маркиз не отпускал её, одной рукой придерживая за талию, другой тихонько поглаживая чувствительное местечко за ушком и шейку. Все смирение слетело с него разом, и бирюзовые глаза светились в полумраке сада, напоминая принцессе о том, что Глава Тайной Имперской Канцелярии ни разу за всю свою недолгую, но бурную и стремительную карьеру не упускал из лап добычи. Именно добычей матерого хищника принцесса и почувствовала себя. Но нельзя сказать, что это было ей неприятно. Скорее, наоборот. Впервые между ними проскочила та самая искра игры, охоты и погони… и Шу ответила на следующий его поцелуй, жадный и страстный.

— Дайм, — с трудом преодолев протест собственного тела, желающего немедленного продолжения, она оттолкнула его обеими руками, упершись ладошками ему в грудь. — Какого ширхаба? — её глаза сияли, щечки раскраснелись, дыхание сбилось. — Перестань сейчас же.

— Да ну? Ты же согласилась, что между нами ничего не изменилось… — он осторожно оторвал одну ладошку от своего камзола и поднёс к губам. Нежные касания влажного языка и губ лишили Шу остатков самообладания, заставив трепетать и гореть.

— Пожалуйста, Дайм… — её голос звучал почти жалобно.

— Что пожалуйста, милая? Остановись? Или ещё? — он покусывал и посасывал тоненький мизинчик, и глаза его при этом смеялись.

— Это неправильно.

— Почему это? Я люблю тебя, ты любишь меня… что тут неправильного?

— Но я люблю Тигренка! Дайм! Перестань!

— И люби себе на здоровье, — Дукрист снова притянул Шу к себе, и шептал ей прямо в губы. — Разве тебе это мешает?

— Но, Дайм…

— Что? Нахальства не хватает сказать, что ты меня не хочешь?

— Ширхаб! Ты же не получаешь от этого удовольствия!

— С чего ты взяла, любовь моя?

— Ты же не можешь… Дайм! Я же не мальчик! Тебе же больно!

— Да… ну и пусть… это же не значит, что я ничего не чувствую.

— Ты сам говорил, что любовь не должна причинять боли.

— Угу. Только боль бывает разная. Кому, как не тебе это знать.

— Дайм, это неправильно. Так нельзя.

— Можно. Тебе же нравится.

— Да… нет. Я не хочу, чтобы ты снова расплачивался болью за мое удовольствие.

— Чушь. Если я не могу заняться с тобой любовью, это не значит, что я не получаю удовольствия, милая. Я думал, за последние три года ты это поняла.