Терри Брукс - Первый король Шаннары

Кинсон кивнул. Хозяин ловко подошел к витрине, потянулся вперед и что-то повернул. Послышались звуки отпираемых замков. Потом он снял цепочку, хитрым образом закрученную вокруг рукояти меча, чтобы закрепить огромный клинок на подставке, и осторожно вынул его. Мужчина обернулся, широко улыбаясь, и вытянул меч перед собой, с легкостью удерживая его в руке, как будто он ничего не весил.

Кинсон не верил своим глазам. Лавочник понимающе засмеялся и передал меч жителю приграничья. Кинсон взял его и удивился еще больше. Меч оказался настолько легким, что он смог удержать его одной рукой.

— Как это может быть? — воскликнул он, поднимая блестящий клинок перед глазами, потрясенный его легкостью не меньше, чем искусной работой. Он быстро взглянул на хозяина. — Наверное, он совсем непрочный, раз так мало весит!

— Это самое прочное изделие из металла, какое мне приходилось встречать, друг мой, — заявил хозяин. — Состав сплава и закалка делают его прочнее железа и легче жести. Другого такого нет. А теперь позволь мне показать тебе еще кое-что.

Он взял меч из рук удивленного Кинсона и вернул его на место, снова замотав цепь, которая его держала. Потом потянулся еще дальше и вынул нож, у которого один только клинок составлял целых двадцать дюймов. Нож украшал такой же орнамент, искусно выведенный той же рукой.

— А вот клинок для тебя, — мягко заявил хозяин, с улыбкой подходя к Кинсону. — Его я тебе и продам.

Нож был столь же удивителен, как и меч, хотя и не таких внушительных размеров. Кинсон сразу же пришел в восторг. Легкий, отличных пропорций, прекрасно сделанный, острый, как кошачий коготь, нож отличался необыкновенной красотой и прочностью. Кинсон улыбнулся, признавая качество клинка. Хозяин улыбнулся в ответ и назвал цену товара. Они немного поторговались, и дело было сделано. Кинсон отдал за нож почти все свои деньги, что составило немалую сумму, однако уходить не спешил.

Он заткнул нож в ножнах за пояс. Клинок удобно улегся у него на бедре.

— Благодарю, — сказал он. — Ты правильно выбрал.

— Моя работа — знать, что предложить, — возразил хозяин.

— Я еще не задал свой вопрос, — произнес Кинсон, когда тот двинулся, чтобы проводить его к двери.

— А-а, верно. Твой вопрос. Разве я на него не ответил? Мне казалось, что он насчет меча…

— Конечно, насчет меча, — перебил Кинсон, еще раз взглянув на клинок. — Но другого меча. У меня есть приятель, которому нужна такая вещь, но он хочет, чтобы меч выковали по его собственному описанию. Для этого потребуется настоящий мастер. Похоже, человек, который сделал твой меч, как раз подойдет для этого.

Хозяин лавки уставился на него, как на сумасшедшего:

— Тебе нужно оружие, выкованное тем, кто сделал мой меч?

Кинсон кивнул и быстро добавил:

— Это ты?

Хозяин лавки слабо улыбнулся:

— Нет. Но если хочешь, можешь говорить со мной обо всем, о чем говорил бы с ним. Кинсон покачал головой:

— Я не понимаю.

— А я и не думаю, что ты понимаешь. — Его собеседник вздохнул. — Слушай внимательно, я тебе объясню.

Первой реакцией Бремана на слова Марет было желание прямо сказать ей, что обвинение смехотворно. Но один взгляд на нее заставил старика передумать. По-видимому, девушка потратила много времени, прежде чем пришла к такому заключению, и это далось ей нелегко. Она заслуживала серьезного отношения.

— Марет, почему ты решила, будто я твой отец? — деликатно поинтересовался он.

Ночь благоухала цветами и травами. Свет луны и звезд мягким серебряным покровом укрыл холмы, возвышавшиеся над кричащей яркостью лежавшего вдалеке города. На мгновение Марет отвела взгляд в сторону, как будто искала ответ на свой вопрос в темноте.

— Думаешь, я такая глупая? — шепнула она.

— Нет, ни в коем случае. Объясни, почему ты так решила. Пожалуйста.

Она покачала головой, словно отвечая кому-то невидимому:

— Задолго до моего рождения друиды затворились в Параноре. Они отстранились от жизни народов, перестали появляться среди людей, как делали это раньше. Иногда кто-нибудь из них приезжал домой навестить родственников и друзей, но в нашей деревне таких не было. Судьба Южной Земли вообще мало кого интересовала.

И все же был один, тот, что приходил туда регулярно, — ты. Ты приходил в Южную Землю, невзирая на недоверие, с которым относились к друидам. Время от времени люди видели тебя. В нашей деревне ходил слух, что именно ты являлся к моей матери темным призраком, соблазнившим ее, духом-искусителем, заставившим полюбить себя!

Марет снова умолкла. Она тяжело дышала. В словах девушки слышался невысказанный вызов. Девушка вся напряглась, на кончиках пальцев потрескивали разряды темной магической энергии. Ее глаза жгли старика.

— Я искала тебя, сколько себя помню. Магический дар тяжким грузом висел у меня на шее, и не проходило дня, чтобы он не напомнил мне о тебе. Моя мать не смогла мне ничего рассказать. Я довольствовалась лишь слухами. Но все время, пока странствовала, я искала тебя. Знала, что однажды мы встретимся. И в Сторлок я пришла в надежде найти тебя, думала, вдруг ты зайдешь туда. Этого не случилось, но Коглин помог мне проникнуть в Паранор, а это было еще лучше, ведь я слышала, что ты иногда приходишь туда.

— И поэтому, когда я пришел, ты попросилась идти со мной, — закончил за нее друид. — Почему ты мне сразу не сказала?

Она покачала головой:

— Я хотела прежде получше узнать тебя. Мне нужно было выяснить, что за человек мой отец.

Задумавшись над ее словами, Бреман медленно кивнул. Потом скрестил руки на груди — старые кости, обтянутые пергаментной кожей. Он чувствовал себя изможденным и разбитым и понимал, что этого уже не поправить.

— Ты дважды спасла мне жизнь за это время. — Его улыбка выглядела усталой, в глазах светилось недоумение. — Один раз — у Хейдисхорна, второй — в Параноре.

Девушка смотрела на него.

— Я не твой отец, Марет, — сказал ей старик.

— Так и знала, что ты это скажешь!

— Будь я твоим отцом, — спокойно продолжил друид, — я признал бы это с гордостью. Но это не так. В то время я действительно странствовал по Четырем Землям и, возможно, даже бывал в деревне, где жила твоя мать. Но у меня не было детей. Я просто не мог их иметь. Мне удалось продлить свою жизнь благодаря сну друидов. Но он стоил мне многого. Сон давал мне время, которого не было бы иначе, но не даром. Среди того, чем мне пришлось расплачиваться, — возможность иметь детей. Поэтому я никогда не имел близости с женщиной. У меня никогда не было любовницы. Я и любил-то давным-давно, так давно, что едва помню лицо той девушки. Это было еще до того, как я стал друидом. До того, как начал вести свою теперешнюю жизнь. С тех пор у меня никого не было.