Елена Самойлова - Паутина Судеб

Топот копыт и треск ломающихся сучьев заставили меня вздрогнуть и обернуться на звук. К кривой березе выехал Данте на Белогривом, и короткий – не двуручник из темной стали, без которого я просто не могла себе представить чернокрылого аватара, – меч с шорохом выскользнул из поясных ножен, поймав яркий блик осеннего солнца на лезвие.

– Ева! Куда ты… – Данте соскочил с седла и подошел к нам с Ританом, держа меч в опущенной руке. – Кто это?

– Видишь, он даже не знает, кто я. А настоящий Чернокрыл хорошо знает меня в лицо. – Страж положил ладонь мне на плечо, еле ощутимо сжал. – Он – тоже часть твоего сна. Этот мир существует только до тех пор, пока ты спишь. Когда ты проснешься, он исчезнет.

– А если и так, то что? – Я посмотрела на Данте, не веря своим ушам. А он спокойно убрал меч в ножны, серьезно глядя мне в глаза. – Что есть жизнь, если не иллюзия? Ева, он прав. Я существую только для тебя и ради тебя, и это не просто красивые слова. Как только ты уйдешь, я исчезну. Навсегда. Я просто перестану существовать. И весь этот мир, в котором твой наставник жив, Вилья в полном порядке, а тебя не гнетет бремя короны – тоже. – Данте шагнул ко мне, протянул мне руку. – Я действительно тебя люблю. Не потому, что это желание твоего сердца. А потому, что весь этот мир и все существа в нем – отражения. И я по сути – лишь отражение того Данте, который ждет тебя за пределами этого сна. Я люблю тебя потому, что он тоже любит, но мне, в отличие от него, хватило силы воли и решимости, чтобы быть с тобой. И бороться за тебя. Но если ты уйдешь… то я даже не умру. Я просто перестану существовать.

– Ритан… а что будет, если я не вернусь обратно? – Голос тихий-тихий, почти надломленный, кажется, что совсем не мой.

Ладонь Стража напряглась на моем плече и вдруг соскользнула с него.

– Ты никогда не проснешься, состаришься за несколько дней и умрешь, потому что во сне проживешь долгую и счастливую жизнь. Ветер останется без наставника, Данте – без женщины, ради которой он готов пожертвовать всем, Андарион – без королевы. Ревилиэль тоже никогда не проснется, потому что мне нужна твоя помощь. Без тебя я не смогу добраться до мага, проклявшего Вилью, и она так и останется в переплетении священных лоз, пока не умрет. Драконы не могут заставлять кого-то выбирать свою судьбу. Это не в наших правилах. Я не стану силой уводить тебя отсюда, но прошу все же… подумать. Твоя судьба – и выбор тоже твой.

На несколько долгих секунд у меня действительно возникло огромное искушение – оставить все, как есть. Ничего не делать, ничего не менять. Ведь это так просто – плыть по течению реки, а не барахтаться, пытаясь выгрести к берегу. А что до водопада в конце – так жизнь каждого рано или поздно заканчивается. Я раз за разом игнорировала собственные желания, и пусть даже принятые решения оказывались в итоге наименьшим злом, но хотелось-то мне другого. Я ошибалась, пытаясь совместить чуждое мне раньше понятие долга не просто перед конкретно взятым разумно мыслящим существом, а перед целым народом, с собственными стремлениями. Попытка стать дипломатом провалилась в свое время с треском, управлять народом я до сих пор толком не умею, единственное, что у меня неплохо получается, – это защищать Андарион, да и то благодаря силе истинной королевы. Ну еще договор с драконами пошел на пользу. На то, чтобы обучиться искусству составлять крупные торговые договоры, издавать правильные указы и корректировать законодательство, у меня уйдут долгие годы. Без помощи Аранвейна это было бы еще сложнее. И часто случалось так, что я, лежа в королевской опочивальне с безупречным интерьером, богатой и уютной, думала: зачем оно мне все надо? Нет, вопрос стоял иначе. Зачем это нужно от меня? По всему выходило – что если бы существовала замена «айранита-талисмана», истинного короля, то я бы в тот же день сложила бы с себя все полномочия и умотала куда глаза глядят. Главное – подальше, где во мне не узнают королеву. Бывшую королеву.

Но правильным оказалось выражение, гласящее «Если не я – то кто?». Принцип, конечно, пусть во многом и высокопарный, но оправдывающий себя раз за разом. Насколько проще было бы объявить наследника новой династии, тем самым переложив на его плечи все проблемы, связанные с королевской властью. Сомневаюсь, что меня в открытую осудили бы, для айранитов я почти ребенок, впрочем, иногда мне самой кажется, что так оно и есть. Ну нету во мне величия, присущего королям. Нет стремления раз за разом жертвовать собой ради благополучия своего народа. Впрочем, держать народ в железном кулаке мне тоже не хочется.

Так легко и просто сейчас было бы сказать Ритану «уходи», вернуться в объятия любимого мужчины и постараться убедить себя, что страшный сон закончился, а настоящее, счастливое и безмятежное – вот оно, под руками.

И одновременно чересчур сложно. Пусть даже я и смогу сейчас закрыть глаза на правду, но память никуда не денется. В ней останется и Ветер с потерянным, по-детски Расстроенным лицом, и теплые глаза наставника в момент, когда он передавал мне с таким трудом накопленные знания, и мертвенно-бледная Вилья на ложе из Животворных Лоз. Не вправе я уходить сейчас…

– Идем, Ритан. – Слова сорвались с губ в оглушающей тишине.

Данте едва заметно улыбнулся, делая шаг ко мне.

– Почему-то я знал, что ты поступишь именно так. Ты не могла бы поступить иначе. – Улыбка стала шире, но одновременно чуть горше, как будто улыбаться приходилось через боль.

– Я тебя разочаровала?

– Напротив. Наверное, если бы ты поступила иначе, тогда я мог разочароваться в тебе. – Долгий взгляд глаза в глаза, еле ощутимое прикосновение его пальцев к моей щеке. – За это я тебя и люблю. И буду любить, пока не исчезну. – Он опустился на одно колено, бережно беря мою ладонь в руки и касаясь пальцев легким поцелуем, а потом прижался к ним щекой. – Только вспоминай обо мне… хотя бы изредка.

– Забыть точно не получится. Никогда.

Вот и все.

Ритан взял меня за руку, потянул по направлению к кривой березе.

Мир вокруг дрогнул, очертания деревьев стали размываться, будто бы раньше они отражались на водной глади, а теперь кто-то кинул в озеро камень, и изображение пошло рябью. Только Данте, поднявшийся с колена, оставался таким же четким, таким же… живым. Он коснулся кончиками пальцев губ, потом груди точно над сердцем.

Скомканное, никудышное прощание… Но, если бы мы вздумали прощаться так, как нам обоим хотелось, я бы точно не нашла в себе сил уйти, а он – отпустить.

Страж Алатырской горы сжал мою ладонь с такой силой, что я охнула от нахлынувшей боли, а затем земля словно ушла из-под ног, в глазах потемнело…