Оксана Панкеева - Шёпот тёмного прошлого

— Нет! — невольно вырвалось у Кантора. — Не хватало еще!..

Король тактично промолчал. Мэтр, успешно скрыв улыбку, заверил мистралийца, что вопреки желанию уважаемого дона Диего никакие посторонние свидетели на сеанс приглашены не будут. Орландо подождет. Скорей всего он и сам не хотел бы, чтобы его мистические откровения стали достоянием общественности, так что господа, пожалуй, подвергнутся процедуре восстановления памяти по очереди и порознь. А теперь не соблаговолит ли дон Диего лечь вот на эту кушетку (она кажется достаточно мягкой), устроиться поудобнее и закрыть глаза…

Кантор с осторожностью потрогал кушетку, примостил на ней свою пострадавшую спину и, едва закрыв глаза, тут же почувствовал, что куда-то проваливается.

— Мне здесь не нравится, — решительно заявил он, оказавшись в серо-синем тумане, подозрительно напоминающем тот, в котором за ним гонялась мэтресса Джоана со своими пальцами-иглами.

Белоснежное облачко рядом негромко засмеялось.

— Уверяю вас, дон Диего, Джоаны поблизости нет, только вы и я. И ваша память, разумеется. Дайте мне руку, я помогу вам найти нужную дверь.

— Дверь? — приостановился Кантор.

— Разумеется, не дверь в Лабиринт, которую вы и так видите, а другую. Здесь много дверей, но для вас они недоступны, как для неспециалиста. Я здесь, чтобы помочь вам в них сориентироваться.

— А почему я вообще все это вижу? — поинтересовался Кантор, обводя рукой вокруг. — Если эта магия мне недоступна, почему я здесь оказываюсь? Я же не проваливаюсь, когда меня лечат, к примеру, или колдуют…

— Потому, — пояснил мэтр Истран, направляя его в сером тумане, — что школа Высшего Разума наиболее близка к магии, которой пользуетесь вы. Это объясняет также то, что отсюда есть дверь в Лабиринт. Это соседние субреальности, поэтому у вас и получилось успешно противостоять Джоане. Кстати, не надо так на нее злиться, при всех своих недостатках она вовсе не такая злодейка, как вам кажется. Если она вас чем и обидела, то вы с ней расплатились за это с лихвой, могу вас заверить.

Кантор воздержался от комментариев и, чтобы не застрять на неприятной теме, поинтересовался:

— А вот она здесь была сама собой, а вы почему-то видитесь как облако… Отчего так?

— Джоана молода и самоуверенна, — прошелестел рядом тихий смех, — и поэтому позволяет себе щеголять без щитов. Люди в моем возрасте таких глупостей уже не делают. А теперь пойдемте. Думайте о том, что вы хотите вспомнить, и нужная дверь быстро найдется. Только постарайтесь сосредоточиться, это место слишком живо напоминает вам о поединке с Джоаной, что может нам помешать.

Кантор честно попытался сосредоточиться и вспомнить то конкретное событие, хотя, видит небо, меньше всего он хотел бы воскрешать в памяти что-либо, связанное с Кастель Милагро. Сцена в странной комнате помнилась урывками, клочками, восстановить ее по порядку было сложно, поскольку все перепуталось, и что было вначале, а что потом, определить оказалось почти невозможно. Вот Жак стоит на четвереньках и его выворачивает, словно он слопал ведро крысиной отравы… Кажется, это было вначале…

А потом… больно… темно… неровное щелканье… ботинки… Жаковы ботинки где-то на уровне глаз, а там, вверху, что-то жужжит и гудит, и Жак тихо ругается сквозь зубы… Или молится? Нет, ругается матом на чистом мистралийском с примесью непонятных слов… Он что, мистралиец? Не может быть, какой из Жака мистралиец…

— Вот она, — деловито прошептало где-то за спиной белое облачко, и перед Кантором распахнулась дверь, в которую он выпал, как бывает иногда в бреду, когда реальность меняется так мгновенно, что кажется, будто проваливаешься с уровня на уровень. Кантор тут же в подробностях разглядел комнату, которую пытался вспомнить, причем увидел с той же точки, что и тогда — с пола. Над ним возвышался Жак и действительно тихо ругался по-мистралийски, словно у него что-то не получалось. Странно, как у него могло что-то получаться, если он стоял и ничего не делал. Даже когда человек колдует без пассов и вербального компонента, по нему это должно быть видно, а тут…

Кантор скосил глаза, не в силах удержаться от маленькой проверки своих сомнений, и тут же снова отвел. Руки не было, все совершенно верно, он не рехнулся и не вообразил себе невесть что, это все произошло на самом деле. И пусть только попробует Амарго еще раз промямлить о ложных воспоминаниях!

Между тем Жак дернул за веревку, которая, кажется, висела у него на шее, наклонился над столом и защелкал пальцами по столешнице, словно играл на рояле, бормоча что-то о том, как он ненавидит эти допотопные антикварные дрова и в какие неподобающие места он эти самые дрова хотел бы отыметь, если бы упомянутые места у них были. Попутно он сделал нечто настолько жуткое, что даже видавшего виды Кантора прошиб холодный пот. Жак снова подхватил веревку, которая, как заметил Кантор, заканчивалась металлическим штырем пальца в два длиной, свободной рукой приподнял волосы и воткнул этот штырь прямо себе в голову! Причем даже не поморщился, то ли это действительно не причиняло ему никакой боли, то ли он пребывал в колдовском трансе и просто не почувствовал…

— Ну, получись, получись! — умоляюще прошептал он, снова замерев над столом. — Ну какого хрена тебе еще надо, открывайся, дубина, справный же фугас, даже такие дрова, как ты, должен снести… Хрена ты выпендриваешься, ископаемое! Ага! Чудненько! Открываем…

Один из железных шкафов распахнулся словно сам по себе, и Кантор увидел его содержимое. Ровные ряды небольших, с мизинец размером правильных цилиндров белого металла. Жак обрадованно взвизгнул, как девчонка, которой подарили на день рождения куклу ростом с тролля, и обратил свой взор на Кантора.

— Как тебя зовут? Слышишь, парень? Как тебя зовут?

Кантор услышал свой собственный голос, измученный и слабый, больше похожий на стон.

— Полностью, дурила, — раздраженно перебил его Жак. — С фамилией. Как-как? А ну, список… промотка… где у них буква «К», они что, в ухо трахнутые, алфавита не знают?.. О! Четыреста двенадцать!

Один из цилиндров выдвинулся со своего места, как солдат из строя, и выпал в подставленную ладонь.

— Четыреста семьдесят пять! — воодушевленно произнес Жак, и второй цилиндр выпал мимо, упал на пол и подкатился почти вплотную к глазам Кантора. Дальше издеваться над собой не имело смысла — это был он. Точная копия рисунка неизвестного хина, с учетом королевских исправлений.

«А как мне теперь отсюда выйти?» — подумал Кантор, но промолчал, не стал спрашивать. Пусть все идет по порядку, посмотрим, что было дальше…