Чародей - Трой Деннинг

— Это то, о чем я думаю? — Спросила Шторм.

Галаэрон посмотрел вниз и увидел внизу Шторм. У нее был моток эльфийской веревки, которую она сняла с пояса Кииньона, и она была занята завязыванием скользящего узла. Он бы спросил ее, что, по ее мнению, означают эти полосы, если бы не то, что он был парализован ядом лидера фаэриммов и заглушен его магией. Вероятно, это было и к лучшему. Он действительно не хотел быть тем, кто скажет, что полосы были тенями. Шторм закончила завязывать узел, затем ловко набросила петлю на ноги Галаэрона.

— Ну, Галаэрон, — сказала она, начиная тянуть его вниз, — когда ты спасаешь город, ты, безусловно, оставляешь свой след.

В третий раз за столько же часов Избранные излили свой серебряный огонь в основание статуи Ханали Селанил. Серебристый румянец окутал внушительную фигуру богини, а затем медленно исчез, когда голодный мифал втянул в себя сырую магию. Мгновение спустя с неба с треском обрушился рой золотых метеоров, каждый из которых устремился в отдаленную часть города, где какой-то враг Эверески скрывался от правосудия мифала. Галаэрон предположил, что большинство этих врагов все еще были фаэриммами, но в последний раз, когда падали метеориты, он видел, как они поражали бехолдеров и иллитидов, даже сбитого с толку багбера, который выглядел более заинтересованным в бегстве из города, чем в его завоевании. Когда-то мифал мог проявить милосердие к несчастному рабу разума, такой же жертве фаэриммов, как и граждане Эверески, но не теперь. Обновленный мифал интересовался только тем, кто был врагом города, а кто другом, и он уничтожал врагов и защищал друзей. Учитывая полосы тени, которые оставались позади каждый раз, когда падал метеорит, Галаэрон почти ожидал, что следующий золотой шар приземлится на него, но мифал закончил с внутренним двором, окружающим статую Ханали, и даже с холмом внизу. Со второй волны, когда смертоносный шквал сорвал контратаку на захваченные укрепления и отправил рабов фаэриммов в бегство в дальние уголки города, ни одна атака не проходила вблизи холма. С подкреплениями, десятками, поднимающимися на холм, победа была лишь вопросом ожидания и объединения сил, тщательного расширения областей контроля эльфов каждый раз, когда мифал наносил удар.

Галаэрон, вероятно, должен был бы гордиться, но на самом деле он просто не находил себе места. После первого удара мифала Лаэраль Серебряная Рука занялась его раной в животе и, не обнаружив внутри яйца фаэримма, объявила, что он, скорее всего, выживет, но нуждается в отдыхе. Шторм влила ему в горло целебное зелье, затем привязала его к корню дерева, чтобы он подождал, пока парализующий яд фаэримма выветрится, и там он застрял, задаваясь вопросом, что стало с Валой и Арисом, с Кейей и ее друзьями-ваасанцами, и, самое главное, что произошло между Такари и Кулом и их мечом. Прошла еще четверть часа, прежде чем Галаэрон смог пошевелить пальцами, и еще четверть часа, прежде чем он достаточно овладел собой, чтобы развязать мучительные узлы Шторм. К тому времени, когда ему это удалось, лорд Дуирсар проводил встречу с Избранными, командирами уцелевших рот города, Арисом и всеми, кто мог сыграть важную роль в грядущих событиях. Галаэрон свернул веревку и повесил ее на пояс, затем поправил доспехи и направился через двор, чтобы присоединиться к остальным. Целебное зелье Шторм оказалось удивительно эффективным. Хотя он почувствовал, как глубоко вонзился хвост фаэримма, рана не причиняла ему особого дискомфорта, когда он шел, и когда он посмотрел вниз, то с удивлением обнаружил, что прокол уже закрылся. Когда Галаэрон приблизился, его сестра Кейя первой заметила это. Не извинившись за то, что встала на колени перед лордом Дуирсаром, и, по-видимому, не заботясь о том, что она приводит собрание в тупик, она вскочила на ноги и бросилась к нему с широко раскинутыми руками.

— Брат! — Кейя бросилась на Галаэрона с такой силой, что он отшатнулся и упал бы, если бы она не обняла его за плечи и не подхватила.

— Ты в порядке? — Спросила она.

— Достаточно хорошо, — рассмеялся Галаэрон. Он высвободился и держал ее на расстоянии вытянутой руки. — А ты?

— Ни царапины.

Кейя покружилась, чтобы продемонстрировать, хотя она была так покрыта коркой грязи и крови, что едва можно было сказать, что она женщина.

— Я поверю тебе на слово. А что с остальными?

— Мы потеряли Кула, — сказала Вала, подходя к ним. Она мрачно улыбнулась. — Все остальные в порядке.

— Я сожалею о потере Кула.

Галаэрон взял ее за руки, затем тихо сказал:

— И рад видеть тебя.

— Тогда как насчет того, чтобы показать насколько?

Вала поцеловала его глубоко и крепко, вызвав сердечный и несколько удивленный смех у остальных в толпе. Она задержала поцелуй достаточно долго, чтобы казаться скандальной, затем отпустила его и кивнула через плечо Такари.

— И показывать надо не только мне, — сказала Вала.

Не совсем уверенный, что делать с замечанием Валы или непривычной кротостью Такари, Галаэрон подошел к эльфийке. Он почти не удивился, обнаружив темный меч Кула в ее ножнах, но, когда он посмотрел ей в глаза, тень исчезла. Возможно, были печаль и чувство вины, но не темнота.

— Галаэрон, мне очень жаль, — сказала Такари, с трудом глядя ему в глаза. — Я не хотела покидать свой пост, но он уже исчез, когда я обошла дерево, поэтому, когда я услышал, как Холодная Рука пытается атаковать …

— Все в порядке.

— Я подумала, что должна пойти помочь, — продолжила она. — Возможно, это было просто проклятие…

— Что бы это ни было, Такари, ты поступила правильно, — сказал Галаэрон, беря ее за руки. Он не знал, что случилось с мечом Кула, и не был уверен, что когда-либо хотел знать, но по ясности ее глаз он мог видеть, что она не была захвачена своей тенью. — Я просто счастлив, что ты все еще здесь.

Такари улыбнулся той беззаботной улыбкой купидона, которую он помнил со всех тех лет, проведенных на Южной Границе Пустыни. Галаэрон не мог устоять. Он поцеловал ее так же крепко, как Вала целовала его,