Сельма Лагерлёф - Сага о Йёсте Берлинге

О нем она могла теперь тоже думать с радостью. Ведь теперь она освободится от него. Своей удалью и жизнерадостностью он всегда напоминал ей Йёсту, и теперь она вновь увидит его веселым. Он снова станет рыцарем Ясное Солнышко, как тогда, когда он в полном блеске явился впервые к ним в усадьбу. Она даст ему возможность получить землю, и он будет пахать и сеять, сколько его душе угодно, быть может, она даже увидит, как он поведет к алтарю красавицу невесту.

Занятая этими мыслями, она садится и пишет ему письмо, в котором возвращает ему свободу. Мягко и ласково она уговаривает его быть благоразумным и, несмотря на шутливый тон письма, можно понять, что намерения ее серьезны.

В то время как она пишет письмо, во дворе вдруг раздается стук копыт.

«Мой милый рыцарь Ясное Солнышко, — думает она, — это наша последняя встреча».

И тут барон Адриан входит к ней в комнату.

— Ах, Адриан, зачем ты вошел сюда? — спрашивает она, с ужасом оглядывая разбросанные в беспорядке вещи.

Он тут же робеет, смущается и бормочет извинения.

— А я как раз пишу тебе, — говорит она. — Вот, возьми письмо, можешь его тут же прочесть.

Он берет письмо и читает, а она сидит и смотрит на него. Она жаждет увидеть, как лицо его просияет от счастья. Но не успел он прочитать и несколько строк, как лицо его багровеет, он бросает его на пол, топчет ногами и разражается неистовыми проклятиями.

По телу Марианны пробегает легкая дрожь. Она не новичок в любви, и все же не сумела понять этого неопытного мальчика, это большое дитя.

— Адриан, милый Адриан! — говорит она. — Что за комедию ты разыгрываешь передо мной? Подойди сюда и скажи мне всю правду!

Он бросился к ней и чуть не задушил ее в объятиях, родной мальчик, как он страдал, как измучился!

Немного погодя она глянула в окно. Фру Густава все еще гуляет с мужем в саду и толкует с ним о цветах и птицах, а они здесь лепечут слова любви. «Жизнь обошлась сурово с нами обеими, — подумала Марианна с печальной улыбкой. — А теперь она в утешение дарит и тебе, и мне по большому ребенку, чтобы было с кем играть».

А ведь все-таки хорошо, что она еще может быть любимой. Как отрадно слушать его; он шепчет ей, что от нее исходит колдовская сила, что ему стыдно за слова, сказанные во время его первого приезда в усадьбу.

Ни один мужчина не смог бы, находясь с нею рядом, не влюбиться в нее, но она испугала его, он чувствовал себя как-то удивительно подавленным.

Она не знала, было ли то счастье или несчастье, но она решила попытаться связать с этим человеком свою судьбу.

Марианна начала лучше понимать самое себя, ей невольно пришли на ум слова старинной песни о воркующей горлице, птице любви и печали. Она никогда не пьет прозрачную воду, не замутив ее сперва лапкой, мутная водица милее ее тоскующему сердцу. Так и ей самой не дано судьбой пить из источника жизни чистое безмятежное счастье. Ей на долю выпало счастье, омраченное печалью.

Глава двадцать восьмая

СМЕРТЬ-ИЗБАВИТЕЛЬНИЦА

В середине августа светлой лунной ночью пришла в дом капитана Угглы моя бледная подруга, смерть-избавительница. Но войти сразу в этот гостеприимный дом она не посмела, ведь мало на свете тех, кто любит ее.

У моей бледной подруги отважное сердце. Она любит мчаться по воздуху на раскаленном пушечном ядре. Она кладет себе на шею шипящую гранату и хохочет, когда та разрывается на мелкие осколки. Она кружится в танце призраков на кладбищах и не боится навестить пораженных чумой в больницах, но трепещет, останавливаясь перед порогом честных и справедливых, перед вратами добрых. Ведь она хочет, чтобы ее встречали не плачем, а тихой радостью, ибо она освобождает души от оков бренной плоти и дарует им новую свободную жизнь в бесконечном пространстве.

Смерть прокралась в старую рощу позади дома, где и теперь еще тонкие белоствольные березы тянутся вверх, стремясь отвоевать побольше солнечного света для своей редкой листвы на макушках. В этой роще, которая в ту пору была молодой, густой и тенистой, скрывалась днем моя бледная подруга, а ночью она стояла на опушке, бледная и прозрачная, с поблескивающей в лунном свете косой.

О Эрос! Ты чаще всех богов владел этой рощей. Старики рассказывают, как в старину влюбленные искали здесь приюта. И даже теперь, когда я проезжаю мимо Берги, ропща на крутые горушки и пыльную дорогу, при виде этой рощи с поредевшими белыми стволами досада моя мгновенно исчезает, уступая место светлому воспоминанию о прекрасной юной любви.

Но в ту пору там гостила смерть, и ночные звери видели ее. Обитатели Берги слышали, как каждый вечер лаяла лиса, предвещая ее приход. У самого дома на песчаной дорожке свернулся в кольцо уж. Он не умел говорить, но все понимали, что он — предвестник Великой. А на яблоне против окна капитанши кричала сова. Ибо все в природе трепещет, чувствуя приближение смерти.

Однажды судья из Мункеруда возвращался с женой со званого ужина на пасторском дворе в Бру в два часа ночи, и, проезжая мимо Берги, они увидели на окне в гостиной горящую свечу. Они отчетливо видели и желтое пламя, и белую свечу, горевшую летней ночью.

Веселые барышни из Берги, услыхав об этом, засмеялись и решили, что судье с женой это почудилось, ведь сальные свечи у них кончились еще в марте. Капитан же рассердился и сказал, что в гостиной никто уже давно не ночует. Но капитанша молчала, побледнев: она знала, что белая свеча с ярким пламенем появлялась у них в роду, когда за кем-нибудь из них приходила смерть, смерть-избавительница.

Вскоре после этого погожим августовским днем возвратился с землемерной службы в северных лесах Фердинанд. Он приехал бледный и худой, в легких у него поселилась неизлечимая болезнь, и капитанша с первого взгляда поняла, что ее сыну суждено умереть.

Ее сын, ее добрый сын, никогда не причинявший родителям огорчений, покинет их. Юноше предстоит расстаться со всеми радостями жизни, с прекрасной, горячо любимой невестой, богатыми усадьбами и кузницами, со всем, что должно было ему принадлежать.

И наконец, дождавшись новолуния, моя бледная подруга набралась храбрости и осмелилась подойти к дому. Она думала о том, что голод и нужду здесь встречали с улыбкой. Быть может, и ей они будут рады?

Медленно шла она по песчаной дорожке, бросая черную тень на траву, где в лунном свете искрились росинки. Она не походила на веселую жницу с цветами на шляпе, идущую в обнимку с любимым. Нет, она шла исхудавшая, сгорбленная, спрятав косу в складках плаща, а вокруг нее вились совы и летучие мыши.

В эту ночь капитанша, не смыкавшая глаз, услышала легкий стук в окно; она села в постели и спросила: