Андрей Фло - Зеркало прощения
– Стоять, – скомандовал двести девятый, хотя ребята давно уже стояли.
Гронг повернулся к воротам и оглушительно громко принялся лупить по ним своим огромным кулаком. Тяжелая воротища заходила ходуном, а Фло сокрушенно покачал головой.
«Да уж! Плохо будет тому, кто подвернется под этот кулак! Мокрого места не останется!»
В воротах открылось небольшое окно, в которое высунулась голова еще одного гронга.
– Беглецы, – коротко отрапортовал двести девятый.
– Не тюлени?
– Нет!
– Точно?
– Да.
– Заходите.
Ворота, с ужасающим скрипом, открылись, и пленников провели внутрь.
Место это было очень мрачное. По правую сторону стояли ровные ряды длинных деревянных бараков. Судя по всему – их давно уже ни кто не красил, и обмерзшие стены бараков были все сплошь в серых пятнах, с коричневыми прослойками трухлявой гнили. Местами бревна, из которых они были сложены, вразнобой выпирали наружу, а местами и вовсе вывалились, и лежали рядом со стенами беспорядочными кучами. Шифер на крышах был дырявый и очень старый. А котельные трубы (которые Фло поначалу принял за заводские), какая-то неведомая сила изогнула в нескольких местах, и было совершенно непонятно, как они еще до сих пор не рухнули. Дым валил не только вверх, как положено всем нормальным трубам, но и прямо из боков, оттуда, где повываливались кирпичи.
По левую сторону беспорядочно были навалены высокие – чуть ли не до верху стены – кучи угля. От них к баракам вели ржавые многочисленные ржавые рельсы, на которых были установлены штук сорок металлических вагонеток. Толпа заключенных, в толстых серых тулупах и облезлых меховых шапках, с явной неохотой грузили лопатами уголь. Лица их были грязными, угрюмыми. И каждый из них позвякивал тяжелой цепью, которая приковывала их к вагонеткам.
А в самом центре, между бараками и кучами угля, стояло странное здание, похожее на терем. И среди всего этого развала и беспорядка, оно выглядело белым пятном. Стены были покрыты свежей краской разных цветов. Крыша застелена яркой зеленой черепицей. В окошки вставлены узорчатые витражи. А над ухоженным уютным крылечком, висел чистый холст материи, на котором друидским подчерком было написано: «Административный корпус».
И Фло, краем глаза, заметил, как Шак, буквально, подался вперед, в сторону этого терема. Но грозный гронг схватил его за плече, и бесцеремонно швырнул на грязную тропинку, ведущую в сторону бараков.
– Эй, поосторожнее! – недовольно вскрикнул Шак, скривившись от боли. – Мне нужно увидится с начальником охраны! Он мой отец!
Шак поднялся на ноги, и сделал пару шагов к административному зданию. Но гронг вновь пихнул его. На этот раз гораздо сильнее. Шак пролетел добрых метров пять, и уткнулся головой в рыхлый сугроб, припорошенный угольной пылью.
– Да как ты смеешь! – взревел Шак, выныривая из сугроба, и стирая с лица грязный снег. – С ребенком так поступаешь! Да я могу сделать так, что тебя самого за решетку упрячут! До конца твоих дней!
Фло покачал головой. Сейчас радость Шака постепенно перерастала в отчаянье. Он наверняка думал, что, только переступив за порог Ссыльных Островов, сразу же окажется в объятьях своего отца, который нежно прижмет сына к груди; приласкает, и угостит, чем ни будь вкусненьким. А тут дело приняло совсем иной оборот. Вместо ласки он получал грубые толчки от гронгов, а вместо угощения его накормили грязным снегом. Тут в пору было впасть в истерику.
– Вперед, – скомандовал двести пятый, и подтолкнул Фло в спину магометом.
– Иду, – покорно сказал Фло, и с вздохом зашагал по тропинке.
Гронг, под номером двести девять, тем временем подхватил брыкающегося Шака подмышку, и потащил следом. На удары вялые удары Шака, он не обращал никакого внимания. Равно, как и на его крики.
– Отпусти меня, скотина безмозглая! Ты что, слепой! Мы же дети! Детей нельзя сажать в тюрьму! Отпусти, я сказал!!! ПАПА!!!
Но на его зов ни кто не выглянул из административного корпуса. Единственные, кого привлекли крики Шака, это были заключенные, грузившие уголь. С интересом, и явным недоумением, они глядели вслед странной процессии, не останавливая работу ни на секунду.
Они вошли в самый крайний барак, с надписью на потрескавшейся деревянной табличке над дверью: «Карантинный корпус». Прошли по короткому тамбуру, с наплывами льда на стенах, и оказались в просторном грязном помещении, с длинными рядами труб парового отопления вдоль стен. Тут было холодно и сыро. Целый букет неприятных ароматов ударил в нос, от чего Фло с Мелин даже закашлялись. Пахло общественным туалетом, потом, плесенью и старыми сырыми матрасами. На стенах, покрытых зеленым грибком, висели гигантских размеров паутины, а под облупившимся потолком, лениво колыхались черные тенеты.
По всему помещению барака были беспорядочно разбросаны глубокие бетонные ямы, зарешеченные сверху тяжелыми стальными решетками. Внизу, под решетками, каждая из которых имела свой номер, сидели люди, и с пытливостью наблюдали за новичками.
Кого тут только не было. Люди, эльфы, гоблины и тролли. Волосатые авраанци и худосочные фавны. В одной из камер даже сидел гронг, которому, размеры камеры были явно маловаты. Представители всех народов Элудита отбывали здесь наказания за свои страшные (и не очень) преступления. У ребят даже появилось нехорошее ощущение того, что он попали в какой-то страшный зоопарк, в котором по ошибке (или по чьей-то злой воле), вместо зверей посадили разумных существ, и выставили на всеобщее обозрение. Для полноты ощущения не хватало только веселых мороженщиков и табличек на решетках: «Зверей не кормить».
Гронги вели ребят по извилистым бетонным тропинкам между камер.
– Привет, малыши! – прохрипел насмешливый голос из глубины одной из ям. На детей, сквозь прутья решетки толщиной в кулак взрослого человека, глядели две пары хитрых глаз молодого эльфа. Он сосредоточенно ковырял длинным грязным пальцем в своем горбатом носу. – Что, в школе нахулиганили? Хе-хе. Наверное, подсунули учительнице в стол крысу!
– Да-а, плохи дела в этом мире, раз они начали сажать в тюрьму таких молокососов! – раздался другой насмешливый голос. И тут же из ближайших ям раздался дружный гогот.
– Мы не молокососы, – огрызнулся Фло. Он прекрасно понимал, что эти люди не могут причинить им никакого вреда, и потому вел себя смело.
– Ого! – просипел горбатый одноглазый фавн, задорно постукивая копытом по бетонному полу. – А парень-то с характером! Наш человек!
– А скоро будут сажать грудных младенцев, за то, что они штаны мочат! – попытался пошутить еще один заключенный. И хохот усилился вдвое.
– Тихо, – монотонно проговорил гронг с магометом, не сбавляя шагу. Фло с Мелин никак за ним не поспевали, но они готовы были даже бежать, лишь бы побыстрее уже добраться туда, куда их вели. Им обоим (а особенно Мелин) не нравились эти насмешки и пристальные, изучающие взгляды. Словно, к ним приценивались. Фло утешал себя той мыслью, что скоро они выберутся отсюда и уже никогда больше не встретятся с этими заключенными.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});