Эрик Эддисон - Змей Уроборос

Когда эти прекрасные слова потушили огонь ссоры, Кориниус попросил Гро высказаться и сказать им, что у него на уме. И ответил Гро: — Милорд, я целиком поддерживаю мнение Лаксуса. Здесь, у Крозеринга, мы только теряем время, вроде того глупого повара, который играюче делает конфеты, когда у него горит мясо. Мы должны найти истинного врага, который пока еще на свободе, и уничтожить его прежде, чем он превратится в настоящую опасность для нас: куда бы эти лорды не убежали, не думайте, что они помедлят хотя бы секунду, подготавливая нам очередную пакость.

— Я вижу, — сказал Кориниус, — что вы все трое сговорились против меня. Но ни одно растение, которые вы вырастили вокруг меня вашими речами, не способно затмить мой взгляд больше, чем облако, в котором я уже нахожусь.

— Правда то, — сказал Лаксус, — что мы считаем постыдной войну с женщиной.

— Только сними крышку с тарелки, — сказал Кориниус, — и внутри найдешь одно дерьмо. Вы все, козлы, обезумели без женщин, ваши глаза затуманились, вот вы и решили, что я болен той же болезнью. Лаксус, клянусь чем угодно, твоя маленькая черноглазая шлюха много месяцев назад сменяла тебя на другого. Хеминг, ты и я знаем, что никакая девчонка никогда не околдует твое юное сердце. Гро, ха, ха! — и он громко рассмеялся. — Да, Король посадил меня на одного коня с Гоблином, но почему — это знает только он сам и его помощник Дьявол, но не я. Клянусь сатаной, у тебя в глазах лихорадочный блеск умирающего от голода человека, и я думаю, что поручение, с которым я послал тебя к воротам Крозеринга, не принесло тебе ничего хорошего. Когда мой кот глядит с таким вожделением, я точно знаю, почему он все время мяукает. Неужели девичьи волосы цвета вороньих крыльев воспламенили твою холодную кровь? Или ты думаешь, что у этой девицы грудь мягче, чем у твоей королевы, которая обычно завивает твои надушенные волосы?

Все трое вскочили на ноги. Гро, с пепельно-серым лицом, сказал: — Ты можешь сколько угодно поливать меня грязью. Я научился переносить это ради блага Ведьмландии и ждать, пока тебя задушит твой собственный яд. Но, пока я жив, я не допущу, чтобы ты — или кто-нибудь другой — своим поганым языком трепал имя Королевы Презмиры.

Кориниус продолжал расслаблено сидеть на своем стуле, но его меч был уже наготове. Он выпятил свою челюсть, а наглые голубые глаза презрительно глядели то на одного, то на другого из лордов, которые угрожающе стояли перед ним. — Фи! — наконец сказал он. — Разве я произнес ее имя? Нет, ты, Лорд Гро.

— Тогда тебе не стоит произносить его снова, Кориниус, — сказал Хеминг. — Разве мы не следовали за тобой и не поддерживали тебя? И мы готовы делать это и дальше. Но помни: я сын короля Корунда. И эта наглая ложь, произнесенная во второй раз, будет стоит тебе жизни.

Кориниус широко раскинул руки и засмеялся: — Друзья, — сказал он с самым жизнерадостным видом вставая на ноги, — это была только шутка. Хотя, согласен, злая шутка. Я прошу вас простить меня, милорды.

— А сейчас, — сказал он, — вернемся к делу. Я не откажусь от замка Крозеринг, ибо еще никогда я, дав клятву, не поворачивал обратно: ни ради людей на земли, ни ради всемогущих богов на небесах. Но я могу заключить с вами сделку, и вот она: завтра мы пойдем на приступ в последний раз, используя все наши силы, до последнего человека. И если, хотя я и не верю в этот позор, мы опять не сможем взять замок, то мы уйдем и будем действовать согласно твоему плану, о Лаксус.

— Ты уже потерял четыре дня, — сказал Лаксус. — И не сможешь вернуть время назад. Но хорошо, пусть будет по твоему.

Так закончился этот совет. Но ум и сердце Лорда Гро не успокоились, но продолжали бурлить, ибо в нем сплетались и боролись множество надежд, страхов и старых желаний. И ничего не ясно было ему, за исключением неясного чувства недовольства: как если бы совесть, тайком существовавшая внутри его сознания, внезапно сбросила вуаль между его мыслями и ним самим; вуаль, которая должна была всегда оставаться на месте.

На следующий день, рано утром, Кориниус вывел против Крозеринга всю свою армию. Лаксус наступал с юга, Хеминг и Карго с востока, против главных ворот, а он сам с запада, где стены и башни были самыми сильными, но сама местность не такой защищенной, как в других местах. Совсем мало людей встало против них, ибо Мевриан послала две сотни всадников на помощь Зиггу и они не вернулись из сражения на берегах Свичуотера. И чем дальше длился день, тем жарче разгоралось сражение, раны давались и получались, и удача стала склоняться на сторону Ведьмландцев, и все больше и больше замок держался только силой своих стен, ибо не осталось здоровых людей на его стенах, но только раненые и убитые. И Кориниус почти взял замок, взобравшись по западной стене донжона, и он и его люди как волки набросились на защитников, но Астар из Реттри встал у них на пути, и сразился с ними с такой яростью и умением, что победил их, пораженных и удивленных, и сбросил со стен в ров. Но простые Ведьмы спасли Кориниуса от верной смерти, хотя он и был вынужден выйти из боя. Тем не менее он остался у стены, продолжая ободрять своих воинов. И около пятого часа пополудни сыновья Корунда взяли главные ворота.

В этот час Леди Мавриан находилась на стене донжона, с бокалом вина в руке, которая она принесла Астару во время маленькой передышки в битве. Пока он пил, она сказала: — Пришел час, и я требую, чтобы ты исполнил любой мой приказ, как их исполняют мои люди и Равнор, командующий моим гарнизоном.

— Миледи Мевриан, — ответил он, — я сделаю все ради вашей безопасности.

— Никаких условий, сэр, — ответила она. — Выслушай и пойми. Во первых я благодарю тебя и твоих храбрых людей, которые так мужественно обороняли Крозеринг от наших врагов. Это была моя идея, оборонять его до последнего, ибо это дом моего дорогого брата, и мне казалось, что я умру от стыда, если Кориниус превратит наши комнаты в конюшни, а он и его пьяницы будут пировать в нашем пиршественном зале. Увы, эта гибельная война дошла и этого. Он захватил почти все, кроме донжона.

— Да, мадам, позор мне, — ответил он. — Я не сумел предотвратить это.

— Выбрось из головы любые мысли о позоре, — сказала она. — Лучше сосчитай, сколько их было против каждого из нас: предания о нашей битве будут звучать вечно. Но ведь только из-за меня на стены донжона сыпятся такие сильные удары, что кажется, будто сами боги обрушились на нас. И теперь ты должен подчиниться мне и моим приказам; иначе мы все погибнем, ибо даже эта башня не в состоянии надолго остановить его.

— Божественная дама, — сказал Астар, — никто не избегнет жестокого объятия смерти. Я и ваши люди будем защищать вас до конца.