Роберт Холдсток - Кельтика

— Здесь Мерлин, — шепнул ему Илькавар.

Ясон выругался, свирепо взглянул на меня, его меч был нацелен мне в голову.

— Я никак не пойму, в какие игры ты играешь? Не подходи ко мне. Уходи. Я не знаю, кто ты такой.

В долине наконец воцарилась тишина, безумная битва закончилась. Все еще слышался топот копыт, это всадники возвращались к основным силам. На их доспехах сверкало солнце, воины везли с собой все, что им удалось найти. Весь склон был покрыт мертвыми телами греков в их белых туниках и шлемах, украшенных конскими хвостами. Возвращающиеся воины приветствовали товарищей, сообщали о своих трофеях, ответные выкрики были едва слышны.

Дельфы погрузились в тишину.

И на фоне этой неподвижности я вдруг увидел Оргеторикса.

С ним был еще кто-то, тоже одетый в разноцветные кожаные доспехи, как принято у кельтов гиперборейцев. Они выскользнули из-за скалы в дальней части долины и побежали вверх по тропинке, направляясь к группе мраморных зданий, где и находился оракул.

— Вон там! Оргеторикс. И еще кто-то.

Некоторое время Ясон стоял неподвижно, словно и сам был статуей, и не отрываясь смотрел на далекие фигуры. Он старался впитать каждую деталь, словно опасался, что это его последний шанс увидеть молодого человека, который пересек Время. До него было совсем близко, рукой подать. Наконец Ясон ожил, выкрикнул распоряжения Илькавару и Тайрону и понесся вниз по заросшему колючками склону. Если он и заметил, что я бегу с ним, то ничего не сказал. Он выкинул меня из головы.

— Я знал, что он появится здесь! — крикнул Ясон, когда мы вброд переходили реку.

Впереди бежал Тайрон — он был самым быстрым из нас и уже успел добежать до мощеной дороги, что вела к воротам во двор перед расселиной в скале. Здесь ощущался сильный запах серы, он вырывался из пещеры, словно зловонное дыхание чудища. Видимо, Ясон вспомнил, что говорил Персей о Медузе, подобрал кем-то брошенный круглый щит, поцеловал его и прикрыл нижнюю часть лица.

Первым в пещеру ворвался Ясон. Мы с Тайроном прислушивались, нет ли здесь кого-нибудь еще. Но ничего, кроме дыхания горы, не услышали. Тайрон удивился не меньше меня, но он уже бегло осмотрел эту систему плохо освещенных коридоров и повел нас туда, где располагалась статуя свернувшегося кольцами Питона, охраняющего проход вглубь пещеры.

Мы пошли дальше, единственным звуком было тяжелое, взволнованное дыхание Ясона.

Мы вздрогнули, уловив какое-то движение в темном туннеле слева. Факел вспыхнул ярче, и Ясон глухо зарычал, он увидел женщину, шагнувшую нам навстречу. Ее грудь и живот были обнажены, глаза сияли над черной вуалью, скрывающей нижнюю часть лица, волосы были заплетены в длинные поблескивающие косы.

Что-то в ее манере двигаться или блеск ее глаз вдруг воскресили в душе Ясона видения. По крайней мере он вдруг что-то вспомнил и ужаснулся.

В этот момент Ясон наполовину понял, наполовину почувствовал, кто появился перед ним. Он не хотел принимать эту мысль и невольно отшатнулся назад, не желая верить своим глазам. Он бормотал:

— Нет. Нет… Только не это.

И тогда Медея сорвала свою вуаль, открывая бледное, постаревшее лицо, на котором застыла жестокая, злобная улыбка. Ясон закричал, как раненый зверь, его крик был полон боли и гнева.

Не оборачиваясь, Ясон взмахнул мечом в мою сторону и закричал:

— Ты знал! Должен был знать!

И снова мне нечего было ему ответить. Подозреваю, что мой язык снова не подчинялся мне, как не подчинялся все время, пока я находился в Иолке, как не подчинялись мне глаза у Фермопил.

Зато Медея ликовала, наслаждаясь видом остолбеневшего, дрожащего перед ней человека.

— Убирайся, Ясон! — вопила она, ее вопль разносился по всей запутанной системе коридоров. — Для тебя здесь ничего нет. Все, что ты видишь, — мое, только я могу его любить. Ты никогда не получишь своих сыновей.

— Попробуй меня остановить! — зарычал Ясон, но в этот момент из-за ее спины вышли два молодых человека.

Ясон задохнулся, остановился и попытался поднять к ним руки. Пламя факела освещало их торжественные лица мигающим, странным светом. Я подумал: «Кинос? Здесь? Это невозможно». Я весь напрягся от нехорошего предчувствия. Я позвал Оргеторикса, он должен был узнать меня, но он равнодушно молчал.

Тогда Медея повернулась и побежала, на ходу гася освещение, оба молодых человека легко бежали рядом с ней в темноту.

Илькавар схватил один из еле мерцающих, коптящих факелов со стены. И совсем как тогда, во время той жуткой погони по залам дворца, я снова бежал рядом с Ясоном, чтобы спасти его сыновей от их матери.

Она завела нас глубоко в гору, летя по пересекающимся коридорам, словно это был ее родной дом. Ее смех, разносимый эхом, дразнил. Самый ее голос звучал как оскорбление:

— Уж лучше бы тебе оставаться в озере, чем гоняться за мной по лабиринту. Я поклялась себе, что ты никогда не коснешься сыновей. — Она помолчала и добавила зловещим голосом: — Но можешь взять их призраки.

Она вдруг снова появилась из темноты. Ее факел снова горел, выхватывая фигуру Медеи из мрака коридора, она держала факел высоко над головой. Оргеторикс и его брат вышли вперед, на их лицах была написана только ненависть.

— Идите к папочке, — сказала им Медея, теперь ее смех стал тихим, даже грустным. Она побежала дальше в лабиринт, унося свой факел, а молодые люди остались.

Ясон сказал:

— Что-то здесь не так. Что это, Мерлин? Воспользуйся магией, скажи…

— Не могу, — шепотом ответил я с отчаянием в голосе. Мои мысли мешались и угасали, когда я пытался вызвать чары. Медея умела заглушать мою магию.

— Конечно можешь! — презрительно возразил Ясон. Обидно. Его слова ранили как стрела. — Но зачем же тебе утруждаться? Вы с ней сделаны из одного теста. Я слишком долго пролежал в озере. Боги лишили меня зрения, я не заметил твоего обмана.

— Нет! — прошептал я. — Я не обманывал, клянусь.

Даже для меня мои слова прозвучали неубедительно. Я не рассказывал ему то, что знал. Но почему? Почему я молчал про Медею? «Это к лучшему. К лучшему», — все повторял я себе.

И тут сыновья сделали два шага в его сторону, а Ясон, несмотря на свое смятение, двинулся им навстречу. Но, словно с них спала змеиная кожа, иллюзия исчезла, открывая обман Медеи. Двое мертвых греков, с лицами белыми, как рыбье брюхо, с выпученными глазами, постояли еще пару минут и рухнули на пол, из легких с жалобным всхлипом вырвался оставшийся там воздух.

С закрытыми глазами Ясон медленно опустился на колени, сжимая кулаки, невероятным усилием воли он погасил вопль отчаяния, готовый вырваться из груди. На губах выступила кровь, и он тихо сказал: