Мирей Кальмель - Наследство колдуньи

Матье вздохнул. Похоже, и этой ночью поспать не удастся… И он погрузился в раздумья. Приходилось смотреть правде в глаза, тем более что обманываться он теперь не смог бы, даже если бы захотел. Слова Альгонды звучали в голове. Снова и снова. Целый день он думал только о ней. Эта история, его история, их история, была такой волнующей и невероятной. Ему самому временами казалось, что это сон, а не явь. И все же он знал, что Альгонда его не обманывает. Ему довелось и прочувствовать зловредную силу гарпии, и пережить нападение ястреба. Он сам видел, как Альгонда выплыла из Фюрона, хотя должна была утонуть. Он больше не сомневался в ней. В ее самоотверженности. В ее решимости сражаться до последнего. И в любви, которую она к нему испытывала. Но… Было одно «но». Он видел, как они с Филиппиной вернулись с прогулки и придворные окружили их в саду и стали превозносить бодрый вид Альгонды и поздравлять с выздоровлением. Услышал ее серебристый смех, шутливые и остроумные замечания. По ступенькам крыльца она поднималась, подобрав юбку, чтобы не запачкать ее пылью, и столько грации и уверенности было в ее движениях, что ему пришлось протереть глаза, чтобы не ослепнуть от такой красоты. Трудно было узнать в этой даме малиновку с грязными руками и выступающими коленками, с которой они в детстве вместе ходили охотиться на лягушек! Но ведь в жилах Альгонды течет кровь фей. Новая обстановка подходила ей как нельзя лучше.

Есть ли ему место с ней рядом? Ведь, чтобы видеться с дочкой, ему пришлось надевать ливрею слуги! Альгонда заверила его, что со временем все наладится. И добавила, что играет в этот маскарад не по своей воле. И он перестал на нее из-за этого сердиться. Держать на руках Элору, ощущать, как ее крохотные пальчики сжимают его указательный палец, смотреть в ее зеленые, как мох, глаза, видеть, как она улыбается ему своим беззубым ртом, — всего этого оказалось достаточно, чтобы он признал своим этого ребенка, рожденного, чтобы спасти мир.

И все же ненависть в нем не угасла. Альгонда рассказала ему все о бароне и о Филиппине. Но стоило ему только подумать, что чужие руки прикасались к молочно-белой коже его возлюбленной, как в крови вскипало бешенство. Также он злился от осознания того, что не может вмешаться, поддержать, направить, защитить.

Какую роль должен сыграть он, хлебодар Матье, в этом пророчестве? Или его участь — сложить руки и ждать, пока оно не исполнится? Или оно разлучит его с теми, кого он любит, поломает ему жизнь, разобьет мечты? Он видел исходящий от Элоры голубоватый свет, чувствовал ее мягкость и ее силу. Равно как и силу, унаследованную Альгондой от Древнейших, свойства которой были ей пока неизвестны, — он увидел ее отражение у нее на лице, когда она застонала от наслаждения в его объятиях, недалеко отсюда, в зарослях кустарника. И его мужское удовольствие от этого усилилось во много раз. Так же, как и тогда, в Сассенаже, когда к соитию его принудила гарпия.

Когда они с Альгондой расстались у дверей замка, он снова ощутил желание. Он страстно, исступленно хотел ее.

И это желание делало его обычным. Таким обычным! «Ты один нужен мне!» — повторяла ему Альгонда. Но зачем?

Он закрыл глаза, потому что на избранную звезду смотреть стало уже больно. Когда Альгонда ушла от него посреди ночи, чтобы покормить Элору, он не смог последовать за ней и долго бродил вокруг замка и хозяйственных построек, пытаясь привести мысли в порядок. Потом отошел чуть дальше, к садам. Когда за спиной послышались шаги, он рефлекторно спрятался за густой порослью орешника. Первой мыслью было, что это Марта выследила его. Но мимо прошел огромного роста лакей. На плече, как мешок, он нес женщину. С виду она напомнила ему Альгонду — похожая фигура, такой же длины коса, У Матье упало сердце — что, если ее подстерегли, когда она возвращалась в свою комнату? Слуга бросил свою ношу на землю в нескольких шагах от окаменевшего от волнения Матье. Искаженное, покрытое синяками лицо девушки открылось ему. Это была не его малиновка. Напряжение ушло. Поплевав на руки, слуга вырыл яму лопатой, которую принес с собой. Быстро перекрестив тело — вот и весь погребальный обряд! — он забросал тело землей и ушел, даже не оглянувшись. «Собаке — собачья смерть!» — подумал Матье с горечью. С такими, как он, никто не считался ни при жизни, ни после смерти. Он тоже вернулся в замок. На полпути вспомнил, что Альгонда говорила о Франсин. Теперь он не сомневался, что это ее труп только что закопал слуга. Странное возбуждение накрыло Матье при мысли, что это Альгонда могла ее прикончить. Что, если она застала Франсин возле Элоры и заподозрила недоброе? Мысль, что его невеста способна убить из мести или ради того, чтобы защитить тех, кого любит, его успокоила. Он чувствовал себя менее виноватым за собственные побуждения. И это при том, что он точно знал — его малиновка не виновна в смерти служанки, однако ему не хотелось лишать себя этой «вероятности». Вероятности, которая снимала с него вину за те чувства и желания, которые он сам был способен испытывать.

Матье отогнал комара, вившегося у него над ухом. Время… Ему нужно время, чтобы примириться с судьбой, которую ни он, ни Альгонда не выбирали. С будущей ночи, чтобы оставаться с ней рядом и быть частью ее жизни, он станет печь хлеб в этом доме. И оставаться в тени, в то время как она будет на свету. Их объединит Элора.

Он зевнул. Усталость брала верх. Время… Только время и нужно. Но его оставалось не слишком много. Он уже виделся с кюре. Аббат Мансье сказал, что не видит препятствий к их с Альгондой браку, если барон даст свое согласие. Жак де Сассенаж согласился. Альгонда еще не знала, что послезавтра на рассвете, в маленькой часовне замка, в обстановке строгой тайны они обвенчаются. Свидетелями церемонии станут Жанисс, Жерсанда, Филиппина и сам барон. И всем придется с этим смириться. Начиная с гарпии. Что до Марты, то у него появилась одна задумка. О ней он никому не рассказывал. Это будет его собственная битва, месть за нападение ястреба и, возможно, единственный способ доказать Альгонде и Элорё, как сильно он их любит.

Успокоенный этой обретенной уверенностью, он уснул. В небе, высоко-высоко над миром, улыбалась полная луна.

Примечания

1

Во Франции принята система оценок по 20-балльной шкале. При этом высшая оценка, как правило, — 18 баллов. Считается, что 20 может получить лишь Господь Бог, а 19 — господин учитель. (Здесь и далее примеч. ред., если не указано иное.)

2

Средневековый высокий конусообразный головной убор с длинной прозрачной вуалью.