Юлия Скуркис - Роковое наследие

— Что?

— Твой левый стеклянный глаз.

— Стеклянный? — ужаснулся Тамерон. — Но почему я этого не ощущал?

— Он позволяет видеть, двигается в унисон с настоящим и вообще не доставляет никаких неудобств, — сказала девушка. — Качественное и надежное колдовство. У этих вещиц лишь один недостаток: зрачок не реагирует на изменение яркости света. Как я раньше не заметила.

— В нем анагерий? — изумился Тамерон.

— В нем много чего, — процедила сквозь зубы Анаис. — Ну же, вытаскивай!

— Анагерий убивает всех, кроме меня, — растерялся Тамерон. — Я бы не хотел, чтоб ты пострадала.

— Об этом не беспокойся, — заверила его Анаис. — Меня он примет, как родную.

— Как скажешь, — пожал плечами Тамерон и, морщась от отвращения и неприятных ощущений, принялся выколупывать левый глаз. Действительно стеклянный.

Внезапно менестрель вскрикнул от вспышки боли и упал навзничь, потеряв сознание.

Анаис накрыла ладонями лицо Тамерона и зашептала инактивирующее заклинание. Чужая воля сопротивлялась, но постепенно отступала.

Зачем ты помогаешь ему? Убей!

Анаис вздрогнула. Несмотря на то, что голоса, звучавшие в голове, были ее верными спутниками уже много лет, она никак не могла привыкнуть к этому гомону, иногда неясному, но порой отчетливому и настойчивому. Они советовали, спорили между собой, стенали о своей загубленной жизни, втягивали Анаис в диспуты, доводившие до остервенения. Она знала их всех, прожив жизнь и приняв смерть каждого из Атранкасов в кошмарных сновидениях.

«Отвяжись! — мысленно огрызнулась она. — Отстань от меня!»

Он Лебериус — наш враг! Просто вытащи глаз, и он умрет. Воспользуйся этой возможностью.

«Самонадеянная девчонка! — заверещал другой голос. — Чему я тебя учил?»

Анаис криво усмехнулась.

Она вытащила стеклянный глаз и, недолго думая, разбила его увесистым булыжником. Среди осколков обнаружились локация и кусочек анагерия. Анаис разбила зеркало-приемник, подняла черный камушек и задумчиво покрутила в пальцах. Тот немедля отозвался интенсивными пульсациями, будто сердце забилось. Лег в ладонь, точно там ему и место.

Анаис позвала демона.

Тотчас камень разогрелся, кожу нестерпимо зажгло.

Тело сделалось, как чужое. Анаис упала и забилась на камнях, как выброшенная на берег рыба. Ее швыряло из стороны в сторону пульсациями сил запредельной сущности. Демон рвался наружу. Точно гигантский призрачный паук, он выбрасывал щупальце за щупальцем. Оперся на туманные ноги и вытянул из тела Анаис, как из болотной трясины, уродливую голову. Внутри нее туманный смерч крутил с немыслимой скоростью глаза чудовища.

— Что, тяжело в разобранном состоянии? — прорычала герея, приходя в себя.

Шшахар будто прислушался на миг, потом распахнул туманную пасть и попытался откусить голову своей пленительнице, но Анаис лишь обдало жаром, а кожу закололи миллионы игл. Потерпев неудачу, демон рванулся, что было сил, и герею поволокло по камням, швырнуло на тело Тамерона. Скалы отозвались грохотом обвала, выкорчевало деревья. Вокруг Анаис бушевала стихия, а она вцепилась в менестреля и на миг провалилась в небытие. Когда очнулась, то обнаружила, что едва не придушила Тамерона…

Тамерон пришел в себя среди ночи, стуча зубами от холода, несмотря на то, что лежал на подстилке из лапника и был укрыт двумя плащами. Луна на мгновение выглянула из-за туч, осветив уступ и сидевшую на нем девушку.

— Анаис, — позвал он и раскашлялся. В горле першило.

Девушка обернулась. Ее глаза едва заметно фосфоресцировали.

Герея поднялась, медленно подошла и опустилась на колени рядом с менестрелем. Снова выглянула луна, сделав очертания предметов резкими. Где-то в лесу прогукала сова. Анаис приподняла голову Тамерона и прислонила к его губам горлышко фляги.

— Это просто вода, — улыбнулась она. — Как самочувствие?

— Присутствует, — сделал менестрель попытку пошутить и прикоснулся к лицу. Левая глазница была пуста. Он поспешно отдернул руку, взял у Анаис флягу и осушил ее до дна.

— А я уже и забыла тебя, менестрель Тамерон, забыла, как ты выглядишь, — улыбнулась Анаис. — Хочу вернуть то, что тебе дорого.

Молодой человек попытался протестовать, но Анаис уже распустила волосы и положила ему на грудь шнурок с бусинами. Он машинально опустил на него ладонь и не ощутил пышных женских прелестей.

— Ты спасла меня! — задохнулся он от нежданного счастья.

Потеря глаза вдруг показалась пустяком. Что ж, если такова цена за то, чтобы вновь стать самим собой, так тому и быть.

— Я спасла тебя, когда втащила на уступ, — сказала Анаис. — А потом просто развеяла наложенные чары. Даже жаль немного, ведь театр в очередной раз лишился актрисы. И для разнообразия не из-за Фрада.

— Ты все сделала в одиночку, а меня уверяли, что это невозможно, — сказал Тамерон.

— Я бы дорого заплатила за одиночество, — усмехнулась Анаис. — Так вот зачем тебе понадобились архимаги.

— Да, — кивнул менестрель. — А зачем тебе анагерий? — спросил он, не желая заострять внимание на своей персоне.

— Демон должен уйти из нашего мира в свой.

— И это все? — удивился Тамерон. — Ты не хочешь стать величайшим магом? Завоевать мировое господство или уничтожить род человеческий?

— Так вот что думают Лебериусы о гереонах… Странно, что ты сначала отдал анагерий и только потом спросил, зачем он мне нужен.

— Ты попросила — я отдал, — ответил Тамерон.

— А если я попрошу твою жизнь?

— Она твоя.

— Я просто хотела тебе сказать… — Анаис немного помолчала, то ли размышляя, стоит ли озвучивать подобную мысль, то ли оттого, что ощутила неожиданную робость. — Жаль, что мы не встретились раньше. Знаешь, на этой проклятой скале жутко холодно.

Девушка забралась под бок к Тамерону.

Он нерешительно обнял ее, уткнулся носом в макушку и прошептал:

— Спасибо, что не убила.

Анаис повернулась к нему и серьезно сказала:

— Я всегда успею это сделать, так что лучше не давай мне повода.

— Твоя угроза звучит очень серьезно, — оценил Тамерон, убирая прядь волос с ее лица. — Но я почему-то не боюсь.

Когда солнце обласкало лучами верхушки деревьев, Тамерон проснулся, поежился и крепче обнял Анаис. Она что-то пробормотала и открыла глаза. Менестрель попытался ее поцеловать, но девушка отстранилась. В ее взгляде удивление смешалось с досадой.

— Все было так плохо? — огорчился Тамерон.

— Я не должна была… Прости. Я поддалась чувствам.