Татьяна Чернявская - Ферзи

Яританна невольно покосилась на сбитые ноги несчастного. Грязные, в нескольких местах порезанные до крови острой травой, с опухшими следами от крапивы. Одна так и вовсе посинела до почти чёрного цвета, неприятно напоминая о гангрене. Да, знатно они по лесу припустили…

Танка не могла припомнить, кто после замечания об ищейках первым ударился в панику: вопили и ругались все трое одинаково, поражая красноречием и расширяя лингвистические горизонты. Только забег в сумасшедшем темпе, что мог ввергнуть в зависть мировой чемпионат по карибри, продолжался минут десять, за которые молодые люди успели спугнуть двух зайцев, разворотить лисью нору, раз пять упасть, пропахивая различными частями тела свежий мох, и даже один раз врезаться в дерево. После него, кстати, все и остановились, поскольку пришибленная на голову Танка просто не смогла сразу подняться с земли, Виль не сразу сообразил, как разжать собственные пальцы на её запястье, а Эл, пробежав шагов сто, вернулась назад, так как бояться в одиночку было глупо. Итогом чудесного забега стала свежая ссадина на лбу духовника, едва не сломанная нога незадачливого вора и забытый неизвестно где баул из скатерти. Что характерно, свой рюкзак и одну из травницких сумок Яританна без заметных усилий доставила прямо до знаменательной своей устойчивостью сосны. Хотя позже девушка не смогла даже толком поднять такую ношу.

— И чего мы пялимся? — лениво поинтересовался вор, поднимая из травы свою чудно стриженную голову. — Что-нибудь новое на мне нашла? Или мужиков без рубашки раньше не видела? Так ты только скажи, красавица, я тебя и в остальном просвещу.

Духовник только тяжело вздохнула и отвернулась. Многочисленные попытки вора заглянуть в её бесстыдно разорвавшееся декольте, что из-за разницы в росте в большинстве случаев были удачными, безмерно её раздражали на протяжении всего их недолгого пути.

— Яриточка-а-а, — скопировав интонацию Валент, протянул нахал, широко и неуловимо мерзко улыбаясь, — а зачем тебе столько побрякушек на шее?

— За надом! — недовольно буркнула девица, плотнее запахивая ворот и нетерпеливо выглядывая затерявшуюся в просторах коровника подругу.

Эл если не прекращала поток язвительности от мерзкого попутчика, то перетягивала на себя основную его часть.

— Слушай, отдай мне то кольцо, — не унимался парень. — Зачем тебе эта корявина? А мне, между прочим, оно дорого как память. Такую фигню мой папка сварганил, когда думал производство расширять и на украшения переходить. Его какой-то иностранный чудик купил, не торгуясь. Мы ещё долго отца уговаривали, что это покупатель-идиот, а не производитель-талант. Я его сразу и не узнал, а когда присмотрелся получше — понял: папкина работа. Больше никому в голову такую гадость сделать не придёт.

— Наследство отцовское? — недоверчиво протянула девушка, приподнимая связку трофеев и присматриваясь к совершенно нелепому кольцу, о котором успела позабыть за всеми перипетиями последнего дня.

— Как есть! — вор даже осенил себя знаком Триликого. — Единственное, может быть, напоминание о родителе…

— Вот когда станет посмертным, тогда и обращайся — организую, — сухо обронила духовник, запихивая обратно под рубашку свой набор; кольца ей было совершенно не жалко, просто не хотелось отдавать находку конкретному типу, что и обронить его мог, шаря по карманам спящих караванщиков. — А лучше завязывай с воровством, своё сохраннее будет.

— Злая ты, жадная, — надулся Виль, что при его физиономии было практически незаметно. — Нет в тебе дочерних чувств и уважения к семейным ценностям. Вот зачем оно тебе, поносишь с месяц и выкинешь. А я мог бы чуток подправить и в ломбард сдать, за платину выдав или даже паламу. Или вообще как артефакт сбыть, тут большого ума не надо, если клейма подделывать умеешь.

— Тебе с гробницы свистнутого не хватает? — пренебрежительно скривилась девушка, она просто на дух не переносила подобную мелочность, что претила широкой ратишанской натуре и представлениям о рыцарственности.

— Так их ещё пока реализовать можно будет без последствий… — уже откровенно канючил паренёк.

Его голодный взгляд и молящее выражение лица мимо воли наводили на мысль о наличии у Снежева изрядной практики на паперти, коль даже у несклонной к благотворительности Чаронит рука к шнурку потянулась. Духовник подавила в себе мерзкий порыв, яростнее взявшись мешать зелье:

— Перетопчешься!

— Мужика тебе не хватает, — тяжко вздохнул на её яростный взгляд вор и вернулся в исходное положение.

От возмущения блондинка даже ложку выронила. Кипя негодованием девушка бессильно открывала и закрывала рот, под ехидным взглядом воришки, не зная как лучше отреагировать. Ратишанская натура требовала глубоко оскорбиться и, если не сразу удалить из своего окружения грязного смерда, то хотя бы игнорировать его существование. Купеческие корни подстёгивали ввязаться в ссору, сыпля ответными гадостями и при особом желании выдирая сохранившиеся волосы с головёнки мерзкого хама. Недавно проснувшийся же неромантский дар сразу предложил на выбор несколько смертельных заклятий, одно основательное зомбирование и даже мутацию сущности, лихо поправившую бы тощему серцееду ориентацию и склонности. Со стороны же её замешательство выглядело полным поражением столичных чародеев перед лицом народной мудрости, вызвав одинаковые снисходительные ухмылки у вора и выглянувшей в окно хозяйки. В ответ раздражённая девушка только презрительно фыркнула.

Об упавшей ложке вспомнили, только когда она уже начала дымиться от огня. Танка, отчаянно тряся рукой, пыталась сбить прицепившееся пламя и, не сумев совладать со стихией, просто сунула инвентарь прямо в котелок. На миг состав вспыхнул, обдав свою надсмотрщицу зловонным паром, и тут же вернулся в прежнее состояние, сменив, впрочем, запах на чуть более терпкий. С независимым видом Яританна вернулась к первоначальному занятию, уже откровенно мечтая о скорейшем возвращении травницы.

— Яритта-а-а, — не желал отставать от законной добычи почти ненавидимый девушкой тип, — а ты никогда не задумывалась: кто его мог носить? Вон простые люди на себя такие цацки не напяливают, а, если и носят, то в святилище да по праздникам. Может, его какой знатный отпрыск обронил. Покупатель-то богато выглядел. Может, его ограбили? Ты его, кстати, где сама-то взяла?

— Сняла с трупа, — пробормотала себе под нос девушка, отчаянно мечтая видеть в числе своих молчаливых подопечных одного конкретного представителя.

Вор явно её комментарий не услышал, да и не особенно в нём нуждался, подсев на чем-то любимую тему. Мужчины в плане болтовни не так уж и сильно отличались от женщин, особенно если разговор заходил об интересующем предмете. Поток слов лился из прорванной дамбы самолюбования и азарта, сметая на своём пути чужие реплики, мнения и явные противоречия. Фраза за фразу цеплялись, унося в глубины отвлечённых тем и стирая тщательно выстроенные в ожидании триумфального момента конструкции, погружая ворохи разрозненной информации в хаос плохо контролируемых эмоций. Глаза загорались, фигура незримо менялась, в спорных вопросах подтягиваясь, как у гончей, или, напротив, вальяжно расплываясь праздным мыслителем-экспертом. И говорят, говорят, говорят…