Юрий Белов - Четвертый вектор триады

«Он ранен! Я нужна ему», — пульсировало в голове, а коридоры распахивали навстречу пыльные, опухшие коврами глотки. Она бежала, а за окном нарастали завывания и дьявольский хохот.

Тролли пошли в атаку.

Слог 44

ДИАЛОГ

Надмирье

Час Звездных Дождей

«Ал, мне страшно! Как несправедливо! И больно… Я чувствую себя так, как будто меня убили! Трижды убили…» Ви передернула плечами, и по голубому силуэту пошли темные волны.

«Потерпи. Скоро это пройдет, — ответил Ал и тоже поежился. — Чувство, конечно, жуткое. Я ведь тоже чувствую себя мертвым. Трижды мертвым…» Он попытался погасить темное пламя, грязными лоскутами тлеющее вокруг, но оно было внутри и болело, и ныло, и скулило от нечеловеческого ужаса и космической тоски.

«Но ведь это неправда? — мыслеголос Ви зазвенел близкими слезами. — Это ведь только проекции Нефритовой пещеры?»

«Что такое правда? Сейчас для наших ребят События Цены — истинные, а все предшествующие закрыты Завесой».

«Как погибли твои?» — тихо спросила Ви.

«А твои?» — вопросом ответил Ал…. И сразу же провалился в липкие тенета искаженного пространства, насыщенного черной энергией и вопящего на разные голоса.

Из полумрака вдруг надвинулась ухмыляющаяся волосатая морда с кривыми клыками, и тонкие девичьи руки вскинулись, пытаясь заслонить лицо от дьявольских глаз тролля. Резкое, негромкое слово, прозвучавшее рядом, заставило чудище завыть и опрокинуться куда-то влево. «Держись ближе ко мне — это пострашнее королевских гвардейцев», — мягко проговорил высокий, стройный юноша, и черная молния его ноги переломила пополам следующего монстра.

Но вот две пары тяжких лап обрушиваются на спину, и ужас ледяной иглой пронзает мозг. «На помощь!» — бьется где-то у горла задохнувшееся сердце, и в стремительно гаснущем пространстве вязнет бросившийся на выручку друг — бледный, забрызганный кровью, но ослепительно красивый благородной неземной красотой…

«Виола, очнись, не умирай, слышишь?» — доносится откуда-то сверху, но…

Круговерть памяти уже перенеслась в другое место, и мелькает перед глазами сверкающий клинок, и дымится на нем черная нечистая кровь.

«Назад!» — звенит в душном воздухе девичий голос, и неукротимая ярость слышится в коротком, как удар бича, слове.

А рядом мелькает бритоголовый воин в странной желтой одежде, и меч в его руке чертит в воздухе сверкающие восьмерки. Вот восьмерка на мгновение удлиняется, и мерзкий хохот сменяется жалобным визгом.

А затем стремительная рука бросается навстречу очередному клыкастому чудищу, и тролль, схваченный за горло, ошалело сучит в воздухе короткими кривыми лапами, тщетно пытаясь разжать железные пальцы Мастера.

Это последнее, что видит Ал, потому что непонятно откуда взявшийся маленький, верткий орк вдруг бросает что-то прямо в лицо. По глазам хлещет огненный ветер, и рука, сжимавшая меч, перестает слушаться, и подкашиваются колени, и костенеет язык, не в силах выговорить последнее в жизни слово: «Са-а-а-н!..»

«Летта!» — рвется сквозь боль и страх пронзительный голос, но Ал уже далеко. Уже мчатся навстречу странные разноцветные стены, и ложится под ноги мягкий пыльный пол.

А потом перед самым лицом вдруг захлопывается дверь, и возле нее танцует маленький горбатый человечек в дурацком колпаке с бубенчиками. Его кривой рот поет что-то немузыкальное, и стекает по подбородку струйка липкой конфетной слюны.

Тонкая девичья рука пытается открыть дверь, но карлик не дает этого сделать и только радостно смеется, потирая непропорционально крупные ладони. И тогда отчаяние взрывается багровой вспышкой, и кривоногий горбатый мяч откатывается в сторону. Распахнутая дверь остается позади, но что-то резко дергает за ноги, и Ал падает, еле успевая сообразить, что это всего-навсего веревочная петля. А на спину с торжествующим воплем падают каменные колени, и непередаваемая боль вгрызается в тело стальным, тщательно заточенным зубом.

«Больно! Как больно!» — плачет девушка, и тяжесть со спины исчезает, сбитая чем-то стремительным, опередившим бегущего навстречу светловолосого юношу с бешеными золотыми глазами. Волчий рык сливается с хохотом за окнами. В разбитые стекла заглядывают безобразные рожи. Сердце бьется все тише и тише. «Я люблю тебя…» — шепчет девушка, и на Ала снова накатывает волна тоски и ужаса, ужаса и тоски…

Но многих, захлебнувшихся Любовью,Не докричишься, сколько ни зови!Им счет ведет молва и пустословье,Но этот счет замешен на крови…А мы поставим свечи в изголовьеПогибшим от невиданной любви…[17]

Слог 45

МОНОЛОГИ

Вне времени

«Ну вот, наконец-то затихла эта невыносимая боль… Что-то с глазами! Алекс, я ничего не вижу! И не слышу…

Алекс, ты здесь? Что произошло? Неужели я… Но ведь я думаю? Кто-то сказал: «Я мыслю, следовательно, существую».

Слишком темно… Алекс, где ты? Не оставляй меня, слышишь?

Никого… И мысли без откликов, как крик в вату. Наверное, это все-таки смерть… Я — мертва. Жуть какая… Эти мерзкие монстры переломили мне шею, и мое изломанное тело валяется сейчас на грязной мостовой. Мое тело. Мое бывшее тело. И Алекс смотрит на запрокинутое мертвое лицо с остекленевшими глазами… Ужас!

Прощай, Маленький Тэн! Дай тебе бог другую, лучшую! Напрасно позволил ты себе влюбиться в порченую. Не могло у нас ничего получиться. Не могло!

Почему нельзя заплакать? Застонать! Заломить руки в тоске и боли! Даже этого теперь нельзя.

А что можно?

Что теперь будет?..»

«… не могу пошевелиться! Жива или уже нет? Обхитрили, подлые, обвели, как девочонку-несмышленыша. Яд в глаза — и готово дело.

Больно-то как! Или это уже не та боль?

А все-таки я положила десятка три, если не больше. Сан вывернется, что ему эти клыкастые пеньки! Хотя прут они без оглядки, будто подгоняет их какой-то страх. И с дыркой в животе дохнут не сразу. Скулят… плачут…

Что же это я: они меня убили, а я их жалею?

А ведь верно: УБИЛИ ОНИ МЕНЯ!

Или нет? Тела не чувствую. Может, это, конечно, от яда. Есть какое-то такое слово. Па-ра-лич. Пожалуй, так. Но тьма жуткая. И тишина. Ни сердца не слышу, ни дыхания. Значит, все-таки труп. Сердце остановилось, дышать незачем, а мозги пока думают. Хоть бы уж слышать, как бой идет. Как там Эйб с Делоном? Одного рарруга они завалили, это я видела. А вот потом этот ублюдок со своим ядом. По-моему, я еще успела его рубануть. Жаль, если не попала.

Сан, родной, не давай им меня есть! Не хочу! Пусть своих мертвецов жрут. Я им вдоволь накрошила…