Кирилл Алейников - Хрон

«Я отпускаю тебя, Персефона. Будь счастлива с тем, кого полюбило твое сердце».

«Аид… Спасибо…»

«Но я не могу отпустить тебя просто так. Не могу — таков закон этого мира. — Аид вдруг смел с лица скорбь и печаль. Теперь он вновь был мрачным повелителем мертвых. — Слушай меня внимательно, Кронос. Я отдаю тебе свою жену, но ты должен доказать, что действительно достоин ее. Ты пойдешь на поверхность, пойдешь не оглядываясь, не смотря назад, а душа Персефоны будет следовать за тобой. Ты станешь идти, пока лучи солнца не озарят твое лицо, и ни разу не оглянешься. Ежели ты, Кронос, посмеешь посмотреть назад, ты навеки потеряешь Персефону. Ее душа умчится в самые сокровенные, самые тайные пещеры Гадеса и будет вечно страдать. Запомни это хорошенько, Кронос!»

Хрон хотел возразить, что Кора все еще жива. Как ее душа может следовать по пятам за Хроном, когда девушка все еще жива…

«Помни мои слова, Кронос! — в последний раз повторил Аид страшное предостережение».

А потом обнажил меч и пронзил Кору в том месте, где билось ее сердечко…

…Человек потоптался у двери. Он знал, ЧТО за нею. Знал, какие существа обитают там, какие опасности подстерегают там на каждом шагу. Он знал это, потому что много раз проходил сквозь дверь. Когда-то он делал это по приказу своего отца, не ведая даже, что то его отец. Когда-то он клялся сам себе, что никогда больше не ступит в тот мир, а навсегда останется среди людей, на поверхности, где и должен жить. Но он хотел разделить свою жизнь и счастье быть живым с девушкой, ставшей богиней его сердца. Он нашел ее, но тут же потерял…

…Хрон быстро шел, почти бежал путем, который указал ему Аид. Хрон шел и рыдал, ничуть не смущаясь своим слезам. Он не пытался остановить рыдание, не утирал слезы. Он не видел ничего вокруг, зато многое слышал. И то, что он слышал, было невыносимо.

Перед внутренним взором стояла и не думала уходить ужасная картина смерти Коры: меч Аида пронзил девушку насквозь, войдя в спину и выйдя из груди. Холодная сталь клинка нанизала сердце девушки как какой-то апельсин, вызвав мгновенную смерть. Только что бывшая живой и почти счастливой, Кора тихо вскрикнула, повалилась на Хрона и несколько раз несильно вздрогнула. Ее руки, нежно обнимавшие голову Хрона, теперь стали безвольными, лишенными нежности и ласки.

Кора умерла прямо на Хроне.

И теперь он уже не шел, но бежал, бежал что есть духу от тех звуков, что преследовали его неотступно, как тень преследует человека. За спиной творилось что-то ужасное, невероятно ужасное, и в центре того кричала душа Коры. Она звала Хрона на помощь, умоляла вызволить ее из кошмаров Гадеса, причитала и плакала навзрыд. Иногда Хрону чудилось, будто рука девушки касается ее плеча, но ощущение тут же пропадало, а душа начинала кричать еще громче. Хрон понимал: Кора страдает. И страдал вместе с нею. Изо всех сил он заставлял себя бежать вперед, не оглядываться, не поддаваться уговорам Коры. Он бежал, пока сердце не заколотилось так, что вот-вот готово было разорваться, а кровь превратилась в горячий свинец, неспособная уже снабжать организм кислородом. Хрон задыхался от удушья и боли в боку, но бежал, бежал, бежал… Спотыкался, поднимался на ноги и снова бежал.

Впереди на дороге Хрон увидел синий клочок неба. Выход из подземного мира.

Кора визжала от неведомых страданий так отчаянно, что Хрон едва не терял разум. Появились другие звуки — голоса грешников Гадеса, убийц и насильников. Они истязали Кору, глумились над нею, смеялись, снова истязали. Хрон слышал звуки насилия, удары и крики любимой, и всё это происходило за спиной, прямо позади, в метре!..

Хрон почти добрался до выхода. Он уже не осознавал ничего, от напряжения его тело и разум отключались. А Кора не просто визжала, она кричала так сильно и яростно, будто ее тело живьем варят в кипятке, будто ее пытают на дыбе или отрезают голову. Она проклинала Хрона за то, что он боится помочь ей, за то, что он поверил Аиду и обрек ее на столь мучительные страдания. Кора билась в предсмертной истерике, а души грешников продолжали насиловать, мучить, пытать ее.

Когда Кора в очередной раз выкрикнула проклятие, страшное по смыслу слов проклятие в адрес Хрона. Надменный смех и поганый голос одного из грешников коротко сказал, чем именно сейчас занят он со своими приятелями, насколько извращенно и изощренно он издевается над красивой девушкой. И как рад он, что царь Аид подкинул в Гадес столь замечательное тело…

Хрон взвыл от ярости, в его горле что-то заклокотало и забурлило. Он метнулся к булыжнику, который приметил, схватил его покрепче и резко развернулся, готовый пришибить духов, пусть даже они и бесплотны. Никто, НИКТО не должен ТАК издеваться над Корой…

Но позади была пустота. Крики девушки прекратились, едва Хрон бросился назад. Тишина, повисшая вдруг, стала еще мучительнее, чем то, что ей предшествовало. Пустой туннель уходил под землю в царство мертвых.

Хрон выронил булыжник и упал на колени. Он даже не рыдал — сил не хватало. Он смотрел большими зелеными глазами в туннель и понимал, ЧТО только что совершил…

Боги верны своим словам…

Он поддался наваждению. Он обернулся. И теперь душе Коры суждено вечно мучиться в Гадесе. Мучиться именно так, как слышал это Хрон.

До выхода осталось лишь несколько шагов…

ЭПИЛОГ

Николай и Александр выбрались из Аида под ночное небо. Сверху, прямо над головой в недосягаемости горели звезды. Их свет, всегда такой холодный и безжизненный, сейчас был ярче солнца и теплее пламени костра. Археологи плакали от счастья, когда прямо тут, у неприметной пещеры на склоне холма повалились в мокрую от росы траву. Отвыкшие уже от явлений природы, археологи приходили в восторг, когда порывы ветра обдували их грязные лица, их мятые доспехи. Они восклицали будто умалишенные, когда на горизонте вспыхивали молнии приближающейся грозы, и обнимали друг друга, когда слышали гром. Так, резвясь и прыгая от ликования, они скатились по склону к опушке дубовой рощи, где в высокой траве, наконец, успокоились. Грязная одежда полетела прочь.

Лежа на спине, Александр жадно поглощал взглядом рисунки созвездий, яркую полосу Млечного Пути, проносящиеся время от времени короткие штрихи метеоров.

— Нам никто ведь не поверит, — сказал он другу.

— А мы ничего никому не скажем, — отозвался Николай.

Да. Мы ничего никому не скажем. И не потому даже, что рискуем загреметь в дурдом. А потому, что наши рассказы могут подвигнуть различных авантюристов на поиски порталов, связывающих два мира — подземный и надземный. Вдруг сие явление станет массовым?