Владимир Мясоедов - И имя мне – легион

— Так тоже можно, — подумав, решил я, — но вообще-то речь о другом. Что если просто отравить еду? Кормушки ящеров, конечно, должны проверять, но не за пару же минут до приема пищи или даже во время оного.

— Драконов из списка осаждающих вычеркиваем, — судя по злорадной усмешке бывшего программиста сегодня все души легионеров, которые свели знакомство с алхимией, будут пахать как колхознике на целине. — А по другим войскам будут гениальные предложения?

— Будет рациональное, — попробовала сбить его настрой эльфийка. — Не получим ли мы вместо группки живых рептилий толпу драколичей?

— Не успеют, — возразил ей Антон. — Трансформация в немертвых, тем более настолько сложная и масштабная, это процесс не быстрый… Не настолько быстрый. Как бы не были искусны некроманты, но пару тройку дней трупы драконов будут просто трупами. А за это время надо разделаться и с темными магами. Один на один против них мы бы выиграли относительно легко, боевые проклятья вещь хоть и неприятная, но не столь уж быстродействующая и тем более не массовая, но вот остальное войско вряд ли нам это позволит.

— План самоубийственный, но союзников спасать надо, — со вздохом вынес вердикт я. — К тому же если есть реальные шансы поймать Сонеди, стоит рискнуть. Потери, конечно же, будут и, скорее всего, большие, но они же восполнимы… Значит решено. Вари отраву для драконов и приманивай птиц. Завтра мы выступаем.

Совсем уж незаметного нападения не получилось. Разведчики армейцев тоже свой хлеб не даром ели и о том, что за спинами войск находиться крупное соединение противника, командование предупредили. Вот только толку с того было мало. Во-первых, план по выведению драконов из строя сработал на триста процентов, не знаю уж, чем полили их ужин, но десяток обезумевших от боли в желудках огнедышащих ящеров принес некое оживление в устоявшийся быт лагеря осаждающиъ. Возможно кто-то из них и сожрал нелетальную дозу, но узнать этого не удалось, всех летающих рептилий расстреляли издалека, после того как какой-то свихнувшийся дракон прошелся пламенем по палаткам со спящими солдатами, перед этим растерзав своего наездника. Ну а во-вторыхэльфийка творчески развила идею массового отравления, поскольку рядом с замком все водоемы, кроме находящегося в самой крепости колодца, были предусмотрительно сведены на нет еще при строительстве, то войска снабжались водой для питья из крупных бочек, которые возили водовозы с ближайшей речки. Один такой караван легион во главе со мной и перехватил, пользуясь наступившими сумерками. У часовых к слегка задержавшимся водовозам вопросы если и возникли, то незначительные. Люди то на козлах сидели те же самые, пусть и слегка помятые во время скоротечного боя, а вот что за души в них, определить с первого взгляда было сложно, а второй на прислугу никто не бросил. С большим сожалением была отвергнута идея отравить вражеский штаб, все понимали, что волшебники и аристократы все равно, скорее всего, исцелятся, а вот простых солдат спасать с помощью интенсивной терапии никто не будет. В результате ночной драконий погром проходил под аккомпанемент воплей умирающих от рези в желудках людей, было их, правда, относительно немного, всего-то сотен пять, но боевой дух противника от такого концерта наверняка упал.

Когда с рассветом из леса на относительно свободное пространство вышли первые фигурки, то почти тот час же в их сторону развернулась половина имеющейся армии, даже штурм приостановился. Ого! Что-то их многовато на нас прется! Кажется, нас начали уважать или, скорее, ненавидеть.

— Мои товарищи по легиону, — произнес я, внимательно наблюдая, как вокруг меня и остальных офицеров строится каре. Речь главнокомандующего сейчас слышал каждый солдат, Антон еще чуть ли не полмесяца назад сумел с помощью магии сделать нечто вроде громкоговорителя, выглядевшего как банальный рупор, правда выточенный из дерева и такой большой, что его приходилось таскать отдельному человеку, получившему должность горниста. Вообще-то первоначально этот артефакт предназначался для того, чтобы подать сигнал к бегству из походного лагеря, на случай обнаружения его войсками, но и для напутственного слова к бойцам этот громоздкий агрегат тоже сгодился. — Врагов много, слишком много для нас. Я не ставлю перед вами цель победить, это невозможно. Я даже не ставлю вам задачу выжить, тем более, что все мы уже мертвы. Но каждый убитый враг приближает тех из вас, что родились на Земле ближе к дому, а тех, кто увидел, свет под этим небом, к богатству и славе! Поэтому я говорю вам: «Стойте!». Стойте как скала, как нерушимый утес, об который разобьются орды неприятеля! Просто держитесь и помните, что у нас одни общие цели, одна общая сила и одно общее имя. И имя нам — Легион!

Закончив речь, я отошел от рупора и забрался на крышу высокой трофейной кареты, выбранную на роль наблюдательного пункта ставки командования, которое и так почти в полном составе было там.

— Нормально отбрехался, — сказал Антон, прикладывая к глазам зачарованное на дальнозрение стеклышко и поворачивая голову в сторону неприятеля. — Может, немного сумбурно, но с чувством, даже у меня чего-то в душе шевельнулось. Да не в одной.

— Молчи уж, волшебник, — попросила его эльфийка. — Ты со своей магией совсем позабыл, что это такое, простые человеческие чувства.

— Не правда, — рывком обиделся бывший программист, которого ее слова видимо сильно задели. — Все я прекрасно помню… и даже испытываю. Просто у меня на первом месте всегда разум, а не эмоции, причем чужие, как у некоторых.

— Да ты! — взвизгнула девушка. И собиралась было продолжить, но была остановлена.

— Так, хорош лаяться и карету раскачивать, перевернете еще, — охладил пыл спорщиков старый охотник. — Вон, к нам уже несутся какие-то рыцари, вздымая пыль и горяча коней.

Начало боя прошло так, как и предсказывал Василий Иванович. Прискакавшие к нам рассыпным строем всадники просто не знали, что делать с частоколом из копейных наверший, который шел в несколько рядов. Выстрой они клин, может, и сумели бы проломить с разбегу препятствие, но такого маневра отчаянно джигитующие перед строем наездники видимо не знали. Их робкие попытки прорубить себе дорогу в стене хищно оскалившегося в их сторону железа успеха не принесли. Одержимые, ворочавшие толстыми четырех и пятиметровыми древками так, словно это были обычные палки, сшибали эти живые крепости одним, в худшем случае двумя-тремя ударами, не приближаясь на дистанцию, с которой враг мог бы ответить. Сначала, как правило, валился конь. Если повезет, то он придавливал всадника, которого тыркали копьями до пробития доспеха и кровопотери, несовместимой с жизнью. Если нет, то закованный в латы пешец топтался перед строем до тех пор, пока щиты не расходились в сторону на дистанцию, позволяемую натяжением скрепляющих их цепей и на расстоянии плевка от цели не появлялся арбалетчик, подчас и не один.