Терри Пратчетт - Вор времени

– Мне… так… не… кажется,- произнесла Сьюзен.

Лю-Цзе кивнул.

– Я думаю, все только…

Потоки зеленого света протянулись от маховика к маховику и замерли, жесткие, как стальные прутья. Волны света метались между колоннами, сотрясая воздух раскатами грома. По пещере взад и вперед прокатилась волна сложных переключений.

Скорость происходящего постоянно возрастала. Раскаты грома слились в непрерывную дробь оглушительного грохота. Потоки света стали еще ярче и толще, заполнив пещеру одним огромным, нестерпимо сверкающим облаком…

Которое вдруг исчезло. Грохот стих так резко, что сама тишина, казалось, нестерпимо звенела.

Лю-Цзе, Сьюзен и Едина медленно поднялись на ноги.

– Что это было? – спросила Едина.

Маховики оставались неподвижными. Воздух вокруг раскалился. Пар и дым заполняли верхнюю часть пещеры.

Затем, повинуясь порядку, который установило человечество в своей извечной борьбе со временем, маховики начали брать на себя нагрузку.

Процесс был плавным, как дуновение ветерка. Маховики, начиная с самых маленьких, стали распределять напряжение между собой, и скоро далее самые большие из них принялись выполнять медленные тяжеловесные пируэты.

– Великолепно,- похвалил Лю-Цзе.- Готов поспорить, все почти так лее хорошо, как прелсде.

– Только почти? – спросила Сьюзен, стирая масло с лица.

– Ну, он все-таки отчасти человек,- пояснил метельщик.

Они повернулись к галерее, но никого на ней не увидели. Конечно, он ослабел. Конечно, такое могло лишить сил кого угодно. Конечно, ему нужно было отдохнуть. Конечно.

– Он ушел,- сказала она ничего не выражающим голосом.

– Кто знает? – откликнулся Лю-Цзе.- Ведь написано: «Никогда не знаешь, что молсет произойти дальше».

Успокаивающе мягко грохотали Ингибиторы. Лю-Цзе чувствовал потоки времени в воздухе. Они воодушевляли и придавали сил, как морской воздух. «Нулено проводить здесь больше времени»,- подумал он.

– Он разрушил историю и восстановил ее,- произнесла Сьюзен.- Стал причиной и способом устранения проблемы. В этом нет никакого смысла!

– В четырех измерениях – нет,- подтвердила Едина.- А вот в восемнадцати этот смысл очевиден.

– Что ж, дамы, могу ли я сейчас предлолсить вам удалиться через заднюю дверь? – вмешался в их спор Лю-Цзе.- Буквально через минуту сюда прибежит целая толпа людей, все будут возбулсдены и взволнованы. Лучше будет, если вы покинете это место.

– А что будешь делать ты? – спросила Сьюзен.

– Врать,- с довольным видом ответил Лю-Цзе.- Вы удивитесь, узнав, как часто это меня выручало.

..мк

Сьюзен и Едина вышли наружу через дверцу в склоне горы. Сквозь заросли рододендронов вилась тропка, ведущая к краю долины. Солнце клонилось к горизонту, но воздух, несмотря на близость заснеженных равнин, был теплым.

С гребня скалы, нависающей над краем долины, низвергалась вода. Водопад был настолько высоким, что водный поток, падая с утеса, превращался в некое подобие дождя. Сьюзен присела на камень и стала ждать.

– До Анк-Морпорка очень далеко,- сказала Едина.

– Нас подкинут,- ответила Сьюзен.

На небе зажигались первые звезды.

– Звезды очень красивые,- промолвила Едина.

– Ты действительно так думаешь?

– Пытаюсь этому научиться. Люди считают их красивыми.

– Все дело в том… Я хочу сказать, иногда ты смотришь на вселенную и начинаешь думать: «А как же я? », и слышишь, как вселенная отвечает тебе: «А что ты? »

Едина, казалось, обдумала ее слова.

– Ну так и что? Что ты?

Сьюзен вздохнула.

– Вот именно,- кивнула она и снова вздохнула.- Нельзя думать об одном человеке, когда спасаешь весь мир. Нужно быть хладнокровной, расчетливой сволочью.

– Мне кажется, ты кого-то цитируешь,- нахмурилась Едина.- И кого именно?

– Одну полную идиотку,- сказала Сьюзен.- Кстати, мы не всех уничтожили. Здесь еще остались Аудиторы.

– Это не имеет значения,- спокойно заявила Едина.- Посмотри на солнце.

– И что?

– Оно садится.

– И?

– А это значит, что время течет по всему миру. Тело потребует своего, Сьюзен. Очень скоро мои… мои обращенные в бегство растерянные бывшие коллеги почувствуют усталость. Они вынуждены будут заснуть.

– Я тебя понимаю, но…

– Я безумна и знаю это. Но, впервые почувствовав это, я испытала ужас, который невозможно передать словами. Можешь представить, что я ощутила? Разум, существовавший в течение миллиардов лет, вдруг оказался в теле, которое было не более чем приматом, который развился из крысы, которая развилась из ящерицы? Можешь представить, какие неконтролируемые мысли поднялись из темных закоулков разума?

– Что ты хочешь мне сказать?

– Заснув, они умрут.

Сьюзен задумалась над этим. Миллионы и миллионы лет спокойного логического мышления, и вдруг на тебя наваливается все темное прошлое человечества. Причем сразу, в один миг. Ей стало их почти жалко. Почти.

– Но ты-то не умерла.

– Нет. Думаю, я изменилась. И, Сьюзен, мне пришлось многое пережить, чтобы измениться. Кстати, у тебя, случаем, не возникло никаких романтических надежд по отношению к тому юноше?

Вопрос возник из ниоткуда, и защиты от него не было. Лицо Едины не выражало ничего, кроме искренней обеспокоенности.

– Нет,- ответила Сьюзен.

К сожалению, Едина еще не овладела всеми тонкостями людской беседы, например такими, когда сам тон говорит: «Перестань задавать вопросы на эту тему, или чтоб тебя огромные крысы жрали и днем и ночью!»

– А вот у меня, признаюсь, возникали к нему всякие странные чувства… Ну, когда он был часовщиком. Иногда, улыбаясь, он становился совсем нормальным, обычным. Мне хотелось ему помочь, потому что он был таким замкнутым и печальным.

– Ты вовсе не обязана признаваться в подобных чувствах,- резко оборвала ее Сьюзен.- Кстати, откуда ты знаешь слово «романтический»?

– Прочла несколько книг стихотворений,- очень правдоподобно смутилась Едина.

– Правда? Никогда не верила в стихи,- буркнула Сьюзен.

Огромные, нет, просто гигантские, голодные крысы.

– А мне поэзия показалась занятной. Как могут напечатанные на бумаге слова обладать такой властью? Быть человеком очень, очень трудно, и за одну жизнь этим искусством никогда не овладеть,- с печалью в голосе промолвила Едина.

На Сьюзен накатила волна сострадания. В конце концов, Едина-то ни в чем не виновата. Взрослея, люди учатся всему тому, чего в книжках не прочтешь. А у нее не было шанса повзрослеть.

– Что собираешься делать дальше? – спросила Сьюзен.

– У меня есть одно вполне человеческое стремление,- ответила Едина.

– Ну, если чем-нибудь могу тебе помочь…