Людмила Астахова - Дары ненависти

Грэйн пошевелила пальцами оттоптанной в драке ноги. Пальцы шевелились, хоть и ныли, а ноги, на удивление, почти не мерзли… А! Сапоги! Ролфи присела прямо на грязный песок рядом с пленницей и принялась развязывать шнуровку. Кожаные ремешки, накрепко затянутые ради плотной посадки и относительной непромокаемости обуви, набухли, и узлы Грэйн пришлось распутывать, помогая себе зубами. Краем глаза заметив непередаваемое отвращение в глазах леди Джоэйн, ролфи весело щелкнула зубами рядом с шурианским носом и хихикнула. Несмотря на количество созданных пленницей неприятностей, эрна Кэдвен уже почти на нее не злилась, напротив, ролфи искренне хотелось позаботиться об этой маленькой, вредной, но оч-чень дорогостоящей добыче. Естественно, обладай шуриа по-прежнему даром речи, Грэйн не была бы столь благодушной. Но змея теперь будет молчать до самого Ролэнси, а потому даже в волчьем сердце ролфи зашевелилось нечто, подозрительно похожее на своеобразное… милосердие, что ли? В конце концов, шуриа можно понять. Любая на ее месте попыталась бы сбежать, и сама Грэйн тоже. Впрочем, благородная эрна не стала бы нападать со спины… но ведь графиня – шуриа, змеиное отродье, и подлость в их природе, так же как в природе настоящих змей – шипеть и жалить…

Узел поддался наконец-то. Грэйн торжествующе фыркнула, стягивая правый сапог, а за ним и левый. Любимые теплые портянки прапорщика эрн-Кэдвен оказались почти сухими. Слегка засаленными и весьма поношенными, возможно – шутка ли, Грэйн бережно носила их вот уже… м-м… три или все-таки четыре года? – но зато теплыми! Ролфи размотала первую портянку и встряхнула ее, а потом поднесла к лицу и обнюхала. Вполне приемлемо. Пахнет, конечно, не синтафскими духами – ну а чем же должны пахнуть солдатские ноги? Понятно, что не мускусной розой! И большие они, портянки… Грэйн задумчиво прикинула длину графининых ножек и удовлетворенно кивнула своим мыслям. О да. Выйдут отличные обмотки, до самых шурианских коленок хватит. Вот сейчас и проверим, пока несчастная змейка не закоченела…

Говорить, кричать, ругаться и проклинать пленница, конечно, не могла – плетения рун безмолвия находчивые предки составили когда-то именно ради тех шурианских шаманов, которым по каким-то причинам нельзя было сразу же отрезать языки. Зато сопеть она могла. А еще – беззвучно, словно рыба, открывать рот. И если бы Грэйн умела читать по губам… Впрочем, после подлой попытки ее задушить эрна Кэдвен и не ждала от своей добычи понимания или смирения. Так что и без озвучивания прекрасно догадывалась, какими именно эпитетами честит ролфийскую похитительницу ядовитая синтафская змеюшка. Ничего-ничего, пусть привыкает! Пусть приучается носить вместо непристойных прозрачных ночнушек нормальную одежду, плотную и теплую, в которой, по крайней мере, не рискуешь сразу же отморозить себе задницу и ее окрестности.

Видение костлявого и посиневшего шурианского зада было настолько ярким, что Грэйн зажмурилась и потрясла головой. А взамен этого шелкового недоразумения, столь непрочно прикрывавшего недавно прелести графини (ролфи подразумевала панталоны), эрна Кэдвен лично выписала бы пленнице уставные теплые подштанники со склада форта Логан, представься ей такая возможность.

Но расставаться еще и с собственным исподним во имя блага леди Янэмарэйн – это было уже слишком, этого не стали бы требовать ни Конри, ни Вилдайр Эмрис. Всему же есть предел!

Ролфи развеселилась, вообразив себе список убытков, каковой могла бы представить лорду-секретарю на подпись: «штаны исподние шерстяные зимние по артикулу 18–31 – одна пара…», и подмигнула Джоэйн.

– Маленьких штанишек, которые леди носят под платьями, не предлагаю. У меня, у бедной девушки с Ролэнси, есть только шерстяные подштанники, и мне они самой нужны.

И снова порадовалась, что шуриа не может ответить. Пока та без устали трепала своим ядовитым языком, у Грэйн ни разу не получилось выдавить из себя достойного ответа, но сейчас, когда добыча молчит… Вот так бы всегда! Воистину, если бы предки во времена Удэйна-Завоевателя могли просто собрать всех шуриа вместе и разом лишить их дара речи, вполне возможно, противостояние не было бы таким долгим, кровавым и жестоким. Пащенков Глэнны не пришлось бы резать, топить, жечь и проклинать – достаточно было бы просто вырвать их мерзкие жала…

Грэйн потянулась с хрустом, наслаждаясь силой и повиновением собственного тела. Холодно ей не было, и даже ссадины, царапины и укусы, оставленные пленницей на ролфийской шкуре, почти не болели. Однако змея права в одном – они еще не на Ролэнси, и праздновать победу рановато. Пусть ролфи и не чуяла пока диллайнской слежки, это не значит, что эсмонды их потеряли. И долго в этой норе не просидишь. Нужно тепло, костер или очаг, нужна женская одежда – не разгуливать же по Синтафу в откровенно форменных ролфийских бриджах! – в конце концов, нужен транспорт. И какая-то пища, кроме промокших сухарей. А еще, для начала – логово, более надежное и сухое, чем это…

Значит, придется оставить шуриа здесь и поискать хотя бы что-то из этого списка в ближайших окрестностях. Одежду. Еду. Укрытие. А заодно и разведать местность.

До рассвета еще пара часов, но ролфийским глазам темнота никогда не была серьезной помехой… а если вспомнить все то, что рассказывают о шуриа, те по ночам тоже не терялись. Зрением ли, осязанием или иными чувствами, но змеиный народ не намного уступал ролфи в плане ориентирования на местности.

Пусть змеюшка немного полежит одна. Ничего с ней здесь не станется. Может, поспит, а может – слегка остынет и смирится уже с уготованной ей судьбой? Но от прощального выпада Грэйн все-таки не удержалась. Надо же хоть слегка подтолкнуть пленницу на путь осознания:

– Я ведь предупреждала, что будет плохо, змеюшка. Так вот это еще не плохо. По-настоящему плохо станет, если я не вернусь. Поразмысли тут. Представь, что я не вернулась. И жди меня с нетерпением, шуриа.

Хуже ролфийского собачьего свитера может быть только плохо выстиранный мешок из-под сгнившего лука. «Аромат», ударивший леди Янамари в нос, состоял из запаха псины и застарелого пота и по определению не способствовал укреплению любви к собакам и ролфи. Скорее, наоборот – уже через четверть часа насилия над обонянием ни единое существо с мокрым носом и виляющим хвостом не смело рассчитывать на Джонину благосклонность. Что же касательно ролфи… Среди людей просвещенных и даже ученых, например университетских преподавателей, у которых учился Бранд, принято было считать, что во времена ролфийского завоевания Джезима обе противоборствующие стороны проявили самые жестокие черты народного характера. Если ролфи топили и сжигали шуриа, то те – захватчиков вешали, предварительно сняв с них кожу. Но после близкого знакомства с эрной Кэдвен поступки предков уже не казались леди Янамари ужасающим зверством. Одни только портянки чего стоили. О, эти мерзкие портянки Джона никогда не простит. Все простит, если жива останется, но портянки… Нет! Ни за что! Никогда! Они смердели на все окрестности. И если к зверски колючему свитеру еще можно было как-то притерпеться, то в намотанных на ее ступни кусках ткани Джона чувствовала каждую нитку. И эта нитка воняла!