Коллин Хоук - Пробужденный (ЛП)

- Ты поел?

- Я надеялся разделить с тобой пир в последний раз, - сказал он.

- Наверное, это меньшее, что я могу сделать. Мы можем вызвать обслуживание

номеров и заказать прощальный пир. Интересно, делают ли они завтраки в такое время.

- Как думаешь, у них есть те круглые лепешки с фруктами?

- Ватрушки? Я проверю.

Мы вернулись к прежнему стилю общения, но едва заметное напряжение осталось

между нами. Я перепроверяла каждое слово на наличие двойного смысла. Каждое

прикосновение обжигало кожу, словно я прислоняла к ней раскаленную кочергу. Мои

эмоции были почти на поверхности, такие обнаженные, незрелые и колючие.

С прибытием нашей еды Амон взбодрился. Мы ели, он придвигал ко мне тарелку за

тарелкой, часто склоняя голову, чтобы прислушаться, ем ли я, пока я рассказывала ему

про зыбучий песок и поиск саркофага Ахмоса. Когда я уже не могла есть, то отодвинула

тарелку и потянула сверкающую воду.

Я застонала.

- Я словно носорога съела.

- Невозможно, - сказал Амон, взяв последнюю ватрушку и разрезав ее пополам,

протягивая часть мне. – Если и так, то тебя проткнуло бы рогом.

Смеяться было уже не просто, ведь я знала, что расставание неминуемо, и я сказала:

- Откуда тебе знать, что тут его нет? – и я тут же почувствовала боль от того, что

сказала такое человеку, лишенному глаз.

Амон воспринял мое замечание в хорошем ключе.

- Может, я и не знаю, но проверить могу.

- Да ладно. Как? – с подозрением взглянула на него я.

Дотянувшись, Амон взял меня за руку, поднимая меня на ноги, и медленно провел

рукой по моей руке. Дойдя до локтя, он поводил мо нему пальцами.

- Хмм, этот участок твердый, как носорог, но рог должен быть острее.

Я улыбнулась, пометив в уме, что нужно приобрести бутылку дорогого лосьона, как

только я вернусь из египетского путешествия. Амон добрался до моих плеч и шеи. Какое-

то время он ощупывал мои щеки и водил пальцами по моему носу, мы оба рассмеялись.

Посерьезнев, он направился руками на мою спину.

Когда он добрался до талии, его руки нашли разрез в тунике и коснулись голой кожи.

Он легонько рисовал круги большими пальцами, направившись к моему животу и

скользнув к пупку.

Теплые крошечные импульсы пробрались в живот, и я судорожно выдохнула.

- Такая нежная, - прошептал Амон, его руки вернулись на мою спину и притянули

меня ближе. Мои руки скользнули на его грудь и после обхватили его шею.

Я наслаждалась его объятиями и посмотрела ему в лицо. Было пугающим видеть

темные солнцезащитные очки, из которых на меня смотрело собственное отражение, а не

его красивые ореховые глаза. Хотя я подняла голову, ожидая, надеясь на поцелуй, который давно представляла, он просто прижал губы к моему лбу.

- Я буду скучать по тебе, Лили.

Что-то сломалось во мне. Его мягкие слова оказались сильнее, чем все то, что он

показывал раньше. Его великодушный подарок в виде таких слов был добротой, в которой

я нуждалась. Но я и не понимала, насколько.

- Я тоже буду скучать, - сказала я, глаза наполнились слезами. За эту неделю я

выплакала больше слез, чем за всю жизнь. И я не удивлялась теперь, почему есть столько

песен о любви. Из того, что было у нас с Амоном, можно было сочинить эпическую песнь.

Он услышал мои всхлипы и обхватил мои щеки, убирая большими пальцами слезы,

заменяя мокрые следы золотым теплом.

- Лили?

- Да? – ответила я, моргнув, чтобы прояснить зрение.

- С прискорбием сообщаю, что носорога в тебе нет.

Я рассмеялась и зарыдала громче. Амон улыбнулся.

- Пора будить братьев. Доктор Хассан отвезет тебя в аэропорт, а потом встретит нас

у пирамид, куда мы переместимся. Прости, что не могу отправить тебя назад песчаной

бурей, как обещал. Было бы у меня больше сил, я бы успел вернуть тебя так, чтобы твои

родители и не заметили, что ты пропадала.

Кивнув, я ответила:

- Все хорошо. Я понимаю.

- Доктор Хассан сказал, что тебе нужны документы?

- Не беспокойся. Я позвоню родителям. Они со всем разберутся.

- Они не разозлятся?

- Скажем так, все это очень похоже на восстания, что вытворяют любые подростки, -

когда он склонил голову в смятении, я добавила. – Да. Но я выживу.

- Хорошо. Мне будет легче, если я буду знать, что с тобой все в порядке. Прости за

все, юная Лили. Я не хотел, чтобы все обернулось такими проблемами.

- Не извиняйся, - я осмелилась напоследок коснуться его щеки, медленно скользнув

рукой к его плечу и сжав его. – И хотя я была не в ладах с эмоциями, в этот время я могла

жить.

Амон взял мою руку и прижал к губам. Когда он запечатлел теплый поцелуй на моей

запястье, я прочистила горло:

- Идем будить твоих братьев.

Переплетя свои пальцы с его, я провела его в другую комнату. Астен уже проснулся

и о чем-то серьезно говорил с доктором Хасаном. Я оставила Амона с ними и ушла будить

Ахмоса.

Воплощение луны спало, подложив под щеку ладонь. Эта комната шла параллельно

моей спальне, и лучи почти полной луны падали на его лицо, придавая его коже

серебристое свечение.

- Ахмос? – тихо сказала я. – Пора вставать.

Моргнув, крупный юноша перевел мерцающие серебром глаза на меня. Он

улыбнулся.

- Ты выглядишь лучше, Лили.

Подвязав концы туники, я ответила:

- Это все благодаря твоему исцелению и долгому-долгому сну.

Он приподнялся на локте, и покрывало съехало ему на пояс. Хотя я уже видела его

обнаженную грудь, сейчас это казалось более интимным. Склонив голову, я сказала:

- Мы ждем снаружи.

Я быстро покинула комнату и села рядом с Астеном. Он долго смотрел на меня, а

потом перевел взгляд на Амона.

- Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

- Я в порядке. Я больше беспокоилась о вас троих.

- О? Почему?

- Амон отправляет меня обратно, и я не узнаю, что произойдет с вами на финальной

церемонии. Конечно, я узнаю, если у вас не получится, так как миру придет конец, воцарится тьма, и все такое. Но было бы хорошо знать, видишь ли, что вы выжили и

вернетесь, так сказать, однажды.

Астен нахмурился, словно пытался осознать мю речь, а потом посмотрел на Амона, что неподвижно сидел в солнцезащитных очках. Выражение лица Амона было упрямым, челюсти крепко сжаты.

- Ясно, - медленно ответил Астен. – Я думал, мы поговорили об этом.

- Лили под моей опекой, - сказал Амон. – Я решаю, сколько можно рисковать. Она