Евгений Щепетнов - Монах

— Ты деньги-то вначале покажи! — насторожился лавочник — хотеть-то много чего можно! Какой прок мне лазить по складу, искать тебе товар, когда ты расплатиться не можешь?

Андрей шагнул к прилавку, достал из-под лохмотьев полный мешочек, размером с его кулак, и высыпал из него на прилавок часть монет, тускло светивших желтизной настоящего золота:

— Достаточно? Или опять какие-то расспросы будут?

Он снова ссыпал монеты в мешочек и привязал его к поясу.

— Анупель, вот никогда у тебя не было чутья — усмехнулся мужчина у печи — парень твою лавку скупить может, всю, под корень, а ты тут представление устраиваешь! Ищи давай ему барахла, да поскорее — глядеть на него страшно в этом тряпье!

— А может оно у него колдовское золото-то? Дотронуться до него серебром надо, может оно вообще не золото? — окрысился лавочник — ты слишком много болтаешь, Гармаш! Язык у тебя без костей!

— Без костей и есть — а у тебя, что, рыбья кость в нём застряла? Или куриная? Ты глаза-то раскрой — среди золотишка серебро было! Как может в одном кошельке быть и магическое золото, и серебро? Это же и ребёнку известно!

— Всё умничаешь? Ладно, парень, вот тут смотри, подбирай себе чего надо. Если размер не подойдёт — я тебе со склада принесу. А монеты я всё равно проверю — своим серебром! Мало ли тут вас ходит! Оборванцев!

Андрей пожал плечами, чем вызвал неудовольствие Шанти, нервно переступившей ногами и побольше выпустившей коготки, затем прошёл в указанный ему угол за печкой, завешанный всевозможной одеждой.

Перебрав несколько вариантов, он выбрал три рубахи, и столько же пар штанов, носков, исподних. Куртку решил взять простую суконную, памятуя о существе, сидевшем у него на плече и любящем позапускать туда когти — после нескольких подобных процедур кожа куртки точно превратилась бы в лохмотья. Сапогов ему по размеру не нашлось, и лавочник пошёл на склад, откуда и вышел, минут через пять, с нужной парой.

Примерив, Андрей отсчитал положенную плату, а лавочник с мстительным выражением лица потыкал в каждую монету своим серебряником, а потом ещё и надкусил каждую, под насмешливым взглядом Гармаша.

— Можно, я тут переоденусь?! — спросил Андрей, разглядывая кучу вещей, лежащую перед ним — и ещё — у вас есть какой-нибудь вещмешок, чтобы сложить всё это?

— Есть мешок — недовольно ответил Анупель — старый, но крепкий. С тебя серебряник за него! Переодеваться тут, конечно, не желательно — это не мойня, чтобы тут нагишом бегать. Ну что же с тобой делать — вон туда зайди, за занавеску. И переоденься. А я потом проверю — не упёр ли чего!

Андрей осторожно снял с плеча Шанти, поставил её на прилавок — нервно бьющую хвостом и очень недовольную всем — впрочем — как и всегда, и пошёл за занавеску в противоположном углу зала — там хранились мётлы, вёдра, тряпки, укрытые от глаз покупателей.

Сбросив с себя надоевшее тряпьё, он с наслаждением натянул на себя чистую, крепкую одежду, сапоги, натянул вязаную шапку и уже готовясь выйти, услышал шипение и вопль — выскочив, увидел, как Анупель трясёт окровавленной рукой, с которой скатываются красные капли, а Гармаш у печки, схватившись за живот смеётся, перегибаясь вперёд, как будто от острой боли.

Андрей непонимающе оглядел присутствующих и спросил:

— Чего случилось-то?

Гармаш, сквозь всхлипывания, перемежающиеся с приступами хохота, пояснил:

— Анупель-то…ха ха…решил твою кошку забидеть…хо хо хо…скинуть с прилавка….а она его не залюбила…хе хе хе….каааак! — тяпнет его за руку! А потом лапой — кааак! — врежет ему по морде! Он аж в стенку улетел! Вишь, теперь руку баюкает! Ну и зверь у тебя кошатина! Не любит чужих рук, видать!

— Не любит — усмехнулся Андрей и мысленно обратился к Шанти:

«Ну ты чего — потерпеть не могла? Ну скинул бы и скинул! Вот теперь жди неприятностей!»

«Ни одна человеская скотина не будет трогать меня без моего разрешения!» — яростно выдала ему Шанти — «Пусть радуется, что я ему голову не оторвала!»

«Вот только этого бы нам ещё не хватало! Давай, сдерживай свои дурные манеры, когда мы будем жить среди людей! И вообще — сдерживай! А то я сам тебе трёпку дам!»

" А сумеешь?» — обманчиво-ласково промурлыкала Шанти.

«Сумею! Ещё не выросла, чтобы особо строить из себя большого дракона!»

«Ничего, вырасту! Жаль только, что тебя уже тогда не будет!» — многообещающе заявила Шанти и вызывающе потянулась, выпустив из лап огромные, белые когти.

«Всё! Сиди тихо и слушайся! А то я маме нажалуюсь — вот она точно с тобой справится, найдёт тебе укорот!»

Кошка презрительно фыркнула и взлетела на плечо «хозяина», а Гармаш сказал:

— Глянь, какая умненькая! Знает — кого драть, и кого любить! Воспитанное животное!

Кошка фыркнула ещё раз и расплылась в «улыбке» и фыркнула в ухо своему «хозяину».

— Валите отсюда! — с ненавистью крикнул разъярённый Анупель — чтобы духу вашего тут нет было! А её надо вообще прибить дверью! Бешеная гадина! Вон отсюда!

Андрей спокойно собрал вещи в старый рюкзак, к счастью оказавшийся чистым, отстиранным и крепким, кинул лавочнику серебряник, и не обращая внимания на его вопли, вышел из лавки сопровождаемый Гармашом.

— Ты, парень, не обращай внимания — он всегда придурком был, сколько помню. Отец ему лавку оставил перед смертью, он профукивает потихоньку, всех отпугивает своей грубостью, проедает капитал — думаю, через годик-два всё профукает. Ну что сказать — придурок он и есть придурок. Ты хотел еды купить — сменил он тему — там, возле храма, трактир — ничего особенного, но кормят неплохо. Мы любим иногда посидеть там за кружкой пива. Спроси у Шемака пирогов — он знатно готовит пироги с олениной. Ну всё, удачи парень! И тебе удачи — чертовка зубастая! — Гармаш усмехнулся и быстро пошёл по ступеням вниз, уже забыв о случайных собеседниках и, видимо, погрузившись в свои мысли о важных проблемах — отелившихся коровах, заготовке дров и побелке избы к празднику нового урожая.

Андрей с наслаждением вдохнул холодный осенний воздух, остро пахнущий опавшими листьями и дымом и тоже сошёл с крыльца, шагая в указанном ему направлении.

Встреченные им крестьяне больше от него не шарахались — молодушки провожали его вороватыми взглядами (Статный парень! Вот такого мужа бы…а мой-то, сморчок!), а мужчины, при виде его плечистой фигуры уважительно смотрели на поясные ножны с кинжалом и думали о том, что тому, кто с ним свяжется — мало не покажется.

Скоро показался трактир — он, как и сказал Гармаш, стоял рядом с храмом Сагана, закрытым на большой амбарный замок — как с удовольствием отметил для себя Андрей — то ли народ тут был не особенно привержен сатанинской веры, то ли были какие-то ещё причины, но храм, так или иначе, был закрыт.