Плетеный человек - Антон Чернов

Через шесть часов гнум двинулся к лифту. Я уж думал, посылать хочет и уговаривать придётся. Не тросы на груди рвать, конечно, но сейчас отказываться — идиотизм и вообще времени жалко.

Но выяснилось, что у Витальича перекус. И, неожиданно, у меня. Потому что ввалился гнум в зал с подносом с двумя кружками и двумя лютыми, можно сказать, эпическими бутербродами.

— Пожри, — придвинул мне пропитание гнум и вгрызся в бутер.

Я думал отказаться, но… неправильно это, надо преломлять хлеб и вообще: ритуальщина и вежливость. И заточил эпичное пропитание, недоумевая. Ну я ладно, у меня тросы натурально пасть надорвали, чтоб этот батонище упихать. А Виталич-то как? Ведь точит так, что за ушами пищит. Наверное, специальное гнумье колдунство, решил я.

— Эх, хорошо! — ополовинил кружку рыжий и потянулся. — Давно не работал. Тварь точно появится, Кащей?

— Витальич, блин… хотя хорошо, — хлебнул я пивка. — Как на рыбалке, — под гыканье гнума отметил я. — Сам расклады слышал.

— Это да. Ну хоть… ты чё? А-а-а… — понял мой жест гнум, дохлебнул глотком пиво, и потопал к лифту.

Дело в том, что я почувствовал взгляд. Не слишком пристальный, очень злобный… Ну в общем понятно, кто это.

Оклемался и приглядывается, паразит. Витальич уже на первом ярусе топал к зале, внимание… ну замерцало, а взгляд пропал.

Попался, мысленно потёр лапы я и полностью переключил внимание на тросы.

А твари было явно невмоготу — не успел Витальич толком войти в залу, как откуда не возьмись — тварь.

— Драца да-А-А-А-х-к… — зашипела тварь, прихваченная и нанизанная на тросы.

И живучая какая, мимоходом отметил я. И хорошо, блин, что я запахов тросами не ощущаю. А чистятся они, похоже, небывальщиной. Или природа у них такая, чистыми быть — не разу не гваздались, хоть в какое только дерьмо не влезали.

Но пробив катающуюся по полу тварь ещё в трёх местах, я её порвал напополам. И тварь, в знак протеста, померла с концами.

Кстати, Витальич хоть и отшатнулся, но смотрел на качения и мучения твари очень злорадно и довольно. Видно, кто-то из семёрки был небезразличен. А то и все — и такое бывает.

Встретились мы с Виталичем у лифта, он мне мои тросы всучил и выдал:

— Эк мы его, Кащей!

— Ну да, мы пахали, я и трактор, — ухмыльнулся я. — Да мы, шучу я.

— Шуточки у тебя, Кащей. Ладно, хорошо, что всё…

— Ни хера не всё. Ваши руны не помогают, — напомнил я. — Откуда взялась тварь, да что за тварь — неизвестно. И сколько их…

— Да ну нахер! Кащей, настроение обязательно портить?

— Да, если оно, испорченное, жизни спасает, — отрезал я.

— И то верно. Ладно, пошли рассчитаемся. Или тебе непременно “доставка на дом”?

— Да нет, сам захвачу. Только быстро, Витальич — надо о твари народу рассказать и понять, что ждать и как бороться.

— Ночь глубокая, Кащей, — напомнил гнум.

— А мне — похер. Хотя в ворота не попаду, — сам себе напомнил я.

— Да, до рассвета — час.

— Чуешь? — заинтересовался я.

— Угу, все гномы так, — кивнул рыжий.

И рассчитались — я бы, например, против вменяемого “недовеса” не возражал — всё же не “чисто” заказ исполнил.

Но Витальич кладовщику, недовес организовавшему, подзатыльник прописал, материл с минуту и грязно обругал.

Хрен знает с чего — то ли “хлеб-соль”, то ли пока торгуется — жмот и жадный коротышка. А после — душа человек, и такое бывает.

В общем, Романово я покидал на рассвете, с багажником, полным ценного вольфрама. И необходимостью помотаться да народ оповестить.

А потом над вольфрамом почахну и потренируюсь, планировал я. Заехал в Зеленюки, закинул несколько стержней вольфрама в мимика, даже лапы потёр, поликовал и пошипел:

— Мои сокровищщщи!

Вышло не очень, видно, хреновый из меня жмот. Ну и хрен с ним…

И тут пахнуло небывальщиной, по двери прилетел некислый такой удар, она с грохотом в стену стукнула.

А на ощетинившегося тросами меня смотрела недовольно и обвинительно… золотоволосая кудрявая лолька с красными глазами. Руки в боки упирает, понимаешь, и с такой увесистой претензией выдаёт:

— Ты где был, Кащей?!

33. Восточные гости

Нет, я конечно всё понимаю… Точнее — нет! Я ни хрена не понял! Какого, блин, хрена, упыриха, сильнейшая металюдь Зеленюков, Юрьевна щемится в мою обитель, как к себе домой?! И претензии предъявляет, как будто я с ней всевозрадоснейшей эфебофилии предавался с изменения, а то и подольше!

— Борщ приготовь, — бросил я, оскалившись, втягивая тросы, но будучи готов к атаке — а то мало ли.

— Какой борщ?! — ещё более нахмуриалсь упыриха.

— И каклет с картошечкой нажарь. А вот ПОТОМ подобные вопросы будешь задавать, Юрьевна, — развёл я руками. — И таким тоном.

— Да ты… — аж покраснела лолька. — Так, Кащей, тебе что — вообще похрен?

— На что похрен? — напрягся я.

— Тебе вроде посыльных из Меллорна направляли, я кровавого духа, Ариса кого-то своего!

На последнем я расслабился. Просто что-то “случилось” в свете “предсказаний Берегине”, и меня… ну, напрягло. Неприятно бы было, если бы Арискино накрылось, пока я ведьмачил. А так — если нечистика посылала, значит, жива, а остальное — херня.

— На заказе был, не получал, не видел, так…

— И где ты был, — подбоченилась лолька, — что до тебя посланники не добрались?! Под землёй, что ли? — засочилась она ехидством.

— Ага, — оскалился я на всю морду и покивал.

— Серьёзно, что ли? — несколько сбавил напор она.

— Шучу, блин. В Романово, в подземельях, интерьером любовался. И, кстати, я вроде как отчитываться ни перед кем не должен, — уточнил я, а то сядут на шею и сделают МЧС Бессмертный, как Витальичу глючилось.

— Да, как-то не очень вышло, — несколько смущённо хмыкнула Юрьевна.

Но матёрую упыриху хрен надолго смутишь, так что собралась, и с видом “все вокруг поражённые в правах, а я право имею” вывалила на меня такие расклады:

Меллорнские бьют алярм, чуть ли не в истерику впадают. Причём не только нашего, Восточного, на минуточку. И меллорны на юге — также.

Деталей Юрьевна то ли не знала,