Урсула Ле Гуин - Легенды Западного побережья (сборник)
– Может, – сказал Лорд-Хранитель.
– Но если тебе это недостаточно ясно, так спроси оракула еще раз. Ты же Читатель! Спроси его, разве не настало нам время взять наконец свободу в собственные руки?
– Ты можешь и сам прочесть его ответ, – негромко предложил Лорд-Хранитель и, достав из кармана какую-то книгу, протянул ее Реттеру Гелбу. В его жесте не было ничего угрожающего, однако молодой человек отшатнулся и застыл, не сводя с книги глаз.
Он был еще достаточно молод, так что почти наверняка, как и многие жители Ансула, никогда даже книги в руках не держал и никогда даже издали ее не видел – разве что порванную на куски и брошенную в канал. А может, его просто охватил страх перед сверхъестественными силами, перед этим таинственным оракулом?
– Я не могу ее прочесть, – хрипло пробормотал он и, пристыженный, быстро глянул на меня. А потом вдруг заявил прежним вызывающим тоном: – Читатели у нас вы, Галва!
– Умение читать – это дар, которым когда-то обладали все жители Ансула, – сказал Лорд-Хранитель, и голос его прозвучал сухо и строго. – Возможно, всем нам пора заново этому учиться. Ведь до тех пор, пока мы не сумеем понять ответ, данный нам оракулом, не имеет никакого смысла задавать ему новые вопросы.
– А что толку в ответе, которого мы не понимаем?
– Скажи: а то, что в фонтане вновь появилась вода, тебе ни о чем не говорит? Или ты и этого не понимаешь?
Я никогда не видела Лорда-Хранителя таким сердитым; и гнев его был холодным и острым, как лезвие клинка. И Реттер Гелб снова от него отшатнулся. Он довольно долго молчал, потом слегка поклонился и тихо сказал:
– Я прошу у тебя прощения, Лорд-Хранитель. Прости меня.
– А я прошу у тебя терпения, Реттер Гелб, – откликнулся Султер Галва, и голос его по-прежнему звучал очень холодно. – И пусть пока что из нашего фонтана бьет струя чистой воды, а не кровь.
Он положил книгу на стол и встал. Это была обычная маленькая книжка в переплете из выцветшей ткани. Я не знала, по этой ли книге Лорд-Хранитель читал нам предсказание оракула или по какой-то другой.
И тут вошли Иста и Соста с зажженными светильниками в руках.
– Доброго вечера всем вам и спокойной ночи, – сказал Лорд-Хранитель, взял книгу и, сильно прихрамывая, пошел по темным коридорам в глубь дома.
Посетители стали расходиться, желая мне спокойной ночи, но многие, выйдя во двор, оставались стоять там, на выложенном плитками лабиринте, продолжая о чем-то беседовать. В воздухе прямо-таки висело какое-то беспокойство; тревога чувствовалась во всем, ее словно разносил по окутанному сумерками городу теплый ветер.
Из дома вышла Грай, ведя на поводке Шетар.
– Давай-ка прогуляемся к холму Совета, – предложила она мне, – посмотрим, что там происходит.
Я охотно согласилась. Оррек в тот день, по словам Грай, вообще почти не выходил из комнаты – сидел и что-то писал, явно не желая принимать участие в бесконечных спорах и дискуссиях, поскольку не является гражданином Ансула. Грай сказала, что он прекрасно понимает: любое его слово будет тут же подхвачено и легко может обрести иной, совершенно несвойственный ему смысл и вес, а это очень его беспокоит. А еще Грай сказала, что им обоим все время кажется, что вот-вот произойдет нечто ужасное, нечто губительное, фатальное, чего уже нельзя будет исправить.
Мы шли по улицам, и люди то и дело здоровались с нами, приветствуя Грай и ее львицу, ибо именно они первыми дали отпор Иддору и «красным шапкам». Грай улыбалась и отвечала на приветствия, но так быстро и застенчиво, что становилось ясно: ни к каким дальнейшим разговорам она не расположена.
– Тебя что, это пугает? Тебе не хочется быть народной героиней? – спросила я.
– Нет, не хочется, – сказала она с усмешкой и, быстро глянув на меня, прибавила: – И меня это действительно пугает. Да и тебя тоже.
Я кивнула. И повела их в обход, свернув в такой переулок, где мы точно никого бы не встретили. Здесь, по крайней мере, можно было спокойно разговаривать.
– Ты-то хоть привыкла к вечному шуму и толчее на улицах, – вздохнула Грай. – Ах, Мемер! Если б ты знала, откуда я родом! Да в Ансуле на одной улице домов больше, чем во всех Верхних Землях! Я привыкла месяцами, годами не видеть ни одного нового лица. Я привыкла порой за целый день не произносить ни слова. Я жила не с людьми. Меня окружали собаки, лошади, дикие звери и горы. И у Оррека тоже жизнь была не намного веселее моей. Мы оба совершенно не умели жить среди людей. Да у нас и никто этого не умел. Кроме, пожалуй, матери Оррека, Меле. Она была родом из Нижних Земель, из Деррис-Уотера. Ах, какая это была милая, чудесная женщина! По-моему, свой дар он как раз от нее и получил. Она вечно рассказывала нам всякие истории... Впрочем, Оррек больше похож на отца.
– Как это? – удивилась я.
Она слегка задумалась.
– Канок был очень красивым и смелым мужчиной. Но он боялся своего дара, а потому и старался скрыть то, что у него на душе. Порой я и за Орреком это замечаю. Как сейчас, например. Это ведь очень трудно – взять ответственность на себя.
– А когда у тебя отнимают ответственность, когда тебе не дают взять ее на себя, еще труднее, – сказала я, думая о том, как Лорд-Хранитель жил все эти семнадцать лет.
На улицу мы вышли уже у моста Ювелиров и поднялись на холм Совета. На площади уже собралась толпа. Но люди не стояли на месте – двигались, о чем-то яростно спорили. Сошлись туда в основном мужчины, и у многих в руках было оружие. С крыльца Дома Совета кто-то обращался к собравшимся с горячей речью, но оратора почти никто не слушал; люди подходили, прислушивались к его словам и тут же снова отходили в сторону. На восточной стороне площади плотной стеной выстроились люди – мужчины и женщины. Они стояли или сидели, прижавшись плечами друг к другу, и казались чрезвычайно возбужденными. Я заговорила с одной из женщин, нашей соседкой Марид, и она сообщила, что они собрались здесь для того, «чтобы не дать детям попасть в беду». За этой живой стеной ниже по склону холма виднелись в неярком свете факелов цепи вооруженных альдов, охранявших казармы. Я догадалась, что эти горожане просто закрыли собой казармы от разъяренной толпы, желая предотвратить хулиганские выходки со стороны молодежи, искавшей любую возможность подраться с альдами. Юнцы то и дело выкрикивали оскорбления в их адрес или просто швырялись в них камнями, но прорваться к ним сквозь этот живой заслон не могли, поскольку он тянулся через всю площадь. За ним, вдалеке, виднелись конюшни, возле которых я когда-то впервые познакомилась с Симме.
– Вы поистине выдающийся народ! – восхищенно сказала Грай, когда мы повернули обратно. – По-моему, стремление к миру у вас в крови.
– Надеюсь, что так, – сказала я. Мы шли по площади мимо того места, где раньше стоял большой шатер. Останки его уже убрали, да и следов пожара там почти не осталось, кроме черной копоти на каменных плитах да слабо похрустывающих угольков под ногами. Здесь погиб Дезак – сгорел заживо в огне, который сам же и разжег. Меня вдруг охватил озноб, а Шетар подняла голову и жалобно завыла. Я вспомнила, как ей тогда не понравился Дезак, как гневно она на него посматривала. Он стоял у меня перед глазами как живой – стройный, с военной выправкой, безрассудно храбрый, исполненный страсти. Я помнила, как он сказал тогда Лорду-Хранителю: «Я еще вернусь в Галваманд, когда Ансул вновь станет свободным!», и чувствовала, что его тень витает где-то здесь, рядом с нами...
Проходя по мосту Ювелиров, мы немного постояли у перил в том месте, откуда в ту ночь альды сбросили человека. Мы смотрели на темную воду канала, в которой отражалось мерцание двух-трех огоньков, горевших в лавчонках на мосту, а Шетар негромко предупредительно рычала, словно говоря, что не имеет ни малейшего желания спускаться вниз и еще раз плыть по этой противной воде. Несколько мальчишек пронеслись мимо, что-то выкрикивая, и только тут до меня дошло, что сегодня я уже не раз слышала на улицах этот призыв; они кричали: «Альды, убирайтесь вон! Альды, убирайтесь вон!»
– Давай пройдемся еще до Камня Леро, – предложила я, и Грай согласилась; похоже, никому в ту странную ночь не сиделось дома, весь город бодрствовал – бурлил, тревожился; но все же хорошо было прогуляться по улицам после целого дня бесконечных разговоров и неподвижного сидения в гостиной. Мы немного срезали путь, пройдя по Косому мосту, и по улице Гелб вышли прямо на Западную улицу, к Камню. Там тоже было много людей; некоторые спокойно чего-то ждали, другие же делали то же, что и я: касались Камня и благословляли Леро, ибо именно она удерживает равновесие в мире.
Когда мы уже возвращались по Западной улице домой, я вдруг спросила неожиданно для самой себя:
– Неужели у вас с Орреком никогда не было детей, Грай?
– Были. У нас была дочь, – спокойно ответила она. – Она умерла от лихорадки в Месуне, когда ей всего полгода исполнилось.
