Андрэ Нортон - Трое против Колдовского Мира: Трое против Колдовского Мира. Заклинатель колдовского мира. Волшебница колдовского мира
— Расплата, — повторила Аусу свистящим шепотом, — и нет спасения, терпеть мне это до смертного часа.
Я что-то слышала о подобных проклятиях — это была болезнь духа, настигавшая тех, кто умышленно или ненароком прикасался к источнику древнего зла, причем недуги души передавались и телу. Чтобы избавиться от этого, нужна неимоверно большая сила. Впервые со дня моего появления среди вапсалов мне пришлось столкнуться с древним недугом Эскора.
Вдруг снаружи раздался какой-то шум, громкий металлический лязг, очень испугавший меня. Услышав его, женщины в шатре что-то очень тихо запели. Айфенг? Может быть, мой новоявленный жених уже пришел за мной? Но нет! Я же еще не готова! Что мне делать? На какой-то миг уверенность покинула меня.
— Это Айфенг, — выдавила из себя Айлия, и я заметила, что она не бросилась к двери встречать своего повелителя. — Он пришел за своей невестой.
— Пусть он войдет, — все-таки в Аусу, несмотря на ее гротескный вид, было величие.
Другие женщины почтительно отступили к стене, и с ними служанка Аусу. И когда Айлия не последовала их примеру, Аусу, обернувшись к ней, бросила такой свирепый и пронзительный взгляд, что та немедленно повиновалась.
После этого старшая жена издала громкий гортанный призыв. Занавеска, закрывающая вход в жилище, поднялась, и Айфенг вошел, пригнув голову, и направился прямо к ней. Он осторожно нащупал ее пухлую руку и поднес свою, сухую, темно-коричневую, чтобы она могла коснуться ее, но при этом оба смотрели не друг на друга, а на меня.
Я не нашла в его взгляде того, что неизменно видела в глазах племянника, что сулило мне позор и стыд. Скорее, он был беспристрастен и невозмутим, словно решал задачу, стоящую перед ним, просто потому, что это входило в обязанности вождя, и он должен был соблюдать традиции. Но за его плечом я отчетливо видела лицо Айлии, и невозможно было ошибиться в том, что оно выражало, а в ее глазах бушевал огонь жгучей ревности.
Айфенг опустился на колени чуть позади своей старшей жены; теперь она протянула мне левую руку, я подала ей свою, и она поднесла мою ладонь к его ладони, как однажды это сделала Ютта. На хриплом глухом выдохе она произнесла какие-то слова, которые я не поняла, возможно, это был какой-то архаичный выговор. Затем рука ее упала, оставив сцепленными наши руки. Айфенг еще больше подался вперед, и другой рукой отодвинул в сторону покрывало с металлической нитью, которым я плотно укутала плечи, спасаясь от холода, хотя это и было совершенно бесполезно. Затем его пальцы спустились ниже, коснулись моей груди и начали стирать нанесенные краской рисунки, словно сдирали с меня одежду. В эту минуту все женщины, стоявшие вдоль стен палатки, одновременно издали весьма странный крик, отчасти похожий на тот, что Ютта издала перед смертью, победный и торжествующий.
Меня чрезвычайно беспокоило, как далеко зайдет Айфенг, ведь казалось, теперь не было никакой возможности применить те меры предосторожности, на какие я рассчитывала. Но судя по всему, малоприятная процедура уже подходила к концу.
Возможно, понимая, что мне незнакомы их обычаи, Аусу любезно объяснила, что предстоит дальше, и объяснение это было не лишним.
— Теперь нужно разделить блюдо и кубок, сестра. И благословение этому шатру.
Служанка и другие женщины быстро устремились вперед и почтительно подняли Аусу на ноги. Я тоже встала, выказывая ей уважение, и вышла из жилища проводить ее, а на прощание поклонилась. Айлия уже успела исчезнуть, вероятно, столь разозленная моими узами с ее господином и повелителем, что просто не могла на это больше смотреть.
Когда я вернулась в палатку, Айфенг сидел на одной из подушек, а я немедленно направилась к Юттиному сундуку, набитому разными травами. Достав оттуда горсть высушенных листьев, которые могли превратить самый обычный напиток в очень вкусное, ароматное вино, я положила их в кубки, что были принесены на подносе ко входу и подсунуты под занавеску в знак того, что никто не должен нас беспокоить.
Айфенг увидел, что я собираюсь делать, и глаза его разгорелись — он уже знал вкус Юттиных угощений, и теперь с жадным нетерпением следил за тем, как я опускаю несколько таких листочков в кубок и размешиваю содержимое.
Сейчас не было никакой надобности произносить вслух заклинания, была важна лишь сила желания, направленная на достижение нужного результата. А этой ночью у меня было лишь одно желание, самое твердое, какое только можно себе представить. Я ничего не добавляла в питье Айфенгу, кроме тех трав, которые он уже хорошо знал, но то, что я произнесла при этом мысленно, должно было стать первым шагом к моему спасению.
В этом Ютта помешать мне не могла. Айфенг потягивал напиток и ел пищу, лежавшую на блюде. Затем он задремал и через минуту уже крепко спал. Из Юттиной циновки я выдернула длинный шип ярко-красного цвета, обмотала вокруг него два своих волоса и плюнула на него, произнеся несколько слов, от которых ухо Айфенга было надежно закрыто.
Когда все было готово, я глубоко воткнула шип в кожаную подушку, на которой покоилась голова вождя, и начала «ткать» его сон. Очень трудно представить себе то, что когда-то испытал другой, и я не осмелилась следовать за ним. Но вот Айфенг повернулся, что-то невнятно пробормотал во сне и я смогла попасть в его мысли и поняты сейчас ему снится, что он обладает женщиной.
Может быть, так же было с Юттой? Мне очень хотелось бы это знать и я села совершенно опустошенная, следя за его сновидениями по полотну, сотканному из насекомых. Может быть, именно потому она была женой нескольких вождей, но продолжала оставаться колдуньей? Все станет ясно, когда он проснется: воспримет ли он свой сон как реальность?..
6
Ночь была длинной, и у меня оставалось достаточно времени для раздумий; я хорошо представляла опасности, что могли меня подстерегать. Ютта научила меня гораздо большему, чем я знала прежде, и все же она оставила, может быть, преднамеренно, а может, просто потому, что мы с ней изначально принадлежали к разным школам, значительные пробелы в моих знаниях, и я походила на израненного воина, пытающегося защитить крепость, сражаясь одной рукой, и то — левой.
Она не смогла (или не захотела) вернуть мне дар предвидения, хотя из всех навыков, какие вапсалы могли у меня востребовать, именно этот, очевидно, был самым важным и нужным для них. Я все больше и больше удивлялась, размышляя над тем, что не дала мне Ютта. Само собой разумеется, она боялась, что я с помощью мысленного общения рано или поздно позову кого-нибудь на помощь из Зеленой Долины, но так или иначе, она прежде всего обездолила свой народ.
Айфенг продолжал крепко спать. Я осторожно прокралась через весь шатер к выходу и подняла с пола циновку с рунами, вновь пытаясь прочесть строки, связывающие меня с этим племенем. Одновременно я судорожно рылась в памяти, отыскивая хоть что-нибудь похожее на нужные мне заклинания.
Для колдуньи, владеющей Даром, существует очень много способов связать заклинанием другую, особенно ту, что обладает меньшим могуществом, чем она сама, или ту, которая вообще не подозревает о подобной возможности. Так, например, можно подарить жертве какую-нибудь ценную вещь, и если она ее примет, то будет подвластна вам до тех пор, пока вы не сочтете возможным освободить ее. Но когда жертва — тоже колдунья, возникает серьезная опасность, ибо откажись она почему-либо от подарка, заклинание может обернуться против дарителя. Колдунью могли сглазить с помощью ее же заклинания; вторжение в чужие сны могло «выгнать» колдунью из собственного тела, в результате чего появлялось два существа, рабски подвластных чарам: в одном измерении — бездушное тело, в другом — бестелесная душа.
Руны на коврике были колдовством Тьмы, а я точно знала, что Ютта (сколько хорошего принесла она народу, у которого жила) в своем искусстве не подчинялась ни тьме, ни свету. Нет, если мне и суждено будет разрушить эти руны и убежать (а мне непременно надо было это сделать, и как можно быстрее!), то я должна воспользоваться познаниями, данными мне Юттой.
Я очень беспокоилась, сможет ли мой недавно возродившийся Дар помочь мне в этом. И все-таки я уповала на то, что для любого мастерства есть неизменное правило: чем больше им пользуешься, тем оно сильнее. Я на цыпочках подкралась к Айфенгу, внимательно прислушиваясь к его дыханию. Ему уже не снился тот сон, который послала я, он видел что-то совсем другое, да и этому сну скоро должен был прийти конец. Двигаясь со всей осторожностью, на какую только была способна, я сняла с себя свадебный наряд, в который меня облачили, и тщательно сложила его. Теперь я стояла посредине шатра совершенно обнаженная и дрожала от холода, стирая с груди остатки ярких узоров, словно убирала все, что сближало меня с племенем. Ничто не должно было связывать меня с этим народом, потому что я собиралась попробовать колдовство, которое, как я опасалась, было слишком могущественным для моего едва восстановившегося слабого Дара, но ничего другого не оставалось. Мне нужно было, хотя бы на немного, заглянуть в будущее.
