Оливер Джонсон - Последняя Утренняя Звезда

Потом он нахмурился, изучая кости, пока Фазад и Гарн, вышедший из тени, глядели на него.

— Ну и? — наконец не выдержал мальчик.

Кригган перевел взгляд на короля, его синие глаза смотрели куда-то вдаль. — Руны говорят нам, что самая прямая дорога в Тире Ганд — восточная.

Фазад повернулся к Гарну. — Ты знаешь какую-либо дорогу, которая ведет через Дарвиш на дальний юг?

Сенешаль покачал головой. — Возможно там и есть дороги, проложенные в весну мира, когда в лесу жили люди света. Но сейчас таких дорог там нет.

— Руны никогда не лгут, — возразил Кригган.

— Я тебе верю, — серьезно ответил Фазад. — Если пророчество предполагает, что мы должны идти на восток, мы так и сделаем.

Тем не менее было ясно, что седого предсказателя что-то тревожит. — Да, это самая прямая дорога, но руны говорят, что впереди и огромная опасность. — Он указал в центр узора из рун. На каждой маленькой косточке был тщательно нарисован какой-нибудь символ: море, лед, солнце, Червь, звезда, волк, лесное дерево и многие другие. — Смотрите, вот океан, лед, а здесь, на востоке от них, солнце. — Потом он показал на черные кости с нарисованным на них змеем Исса. Они лежали полукругом, наполовину окружав символы солнца и звезды. — На побережье нас ждет Исс.

— Но волки не видели ничего: ни на море, ни на земле.

— У нас волшебство и у них волшебство. Возможно наши враги невидимы, даже для волков, — пожал плечами Кригган.

— Никто и ничто не ускользнет от взгляда волков из Бардуна, — ответил Фазад, бросив на Криггана дикий взгляд. — Я пошлю их далеко вперед. Они найдут немертвых и предупредят нас.

В свою палатку Кригган вернулся с тяжелым сердцем. В этот день он проспал слишком долго, но, проснувшись, обнаружил, что в лагере царит полная тишина, люди, как и он, проспали, измученные одной и той же картиной: темнота и лед. Как если бы на всех них наложили заклинание, даже трубач храпел при входе в палатку. Он с ругательствами разбудил человека, а медный горн заставил зашевелиться весь лагерь.

Когда сняли лагерь, Фазад повернул голову Тучи в сторону побережья. Сзади, из рядов армии, послышался одобрительный шепот. Наконец хоть какое-то освобождение от бесконечных льда и темноты.

Через два переворота песочных часов Криггана впереди появился берег Суррении, похожий на темный железный брусок, лежащий на горизонте. Вражеская территория. Фазад послал вперед волчью стаю. И опять увидел то, что видели они: пустые берега замерзшего моря, пустынные мысы, трава и деревья, умершие без солнца. Ничто не шевелилось, как если бы они были единственными живыми в этом полуночном мире.

Он приказал армии идти вперед. Они достигли побережья, где их уже ждали волки, и пошли на юг, по южному краю Леса Дарвиш, который дотянулся своими пальцами до полуострова Горвост. Они искали дорогу через лес на восток, которую им пообещал Кригган, но лес непрерывной линией лежал слева от них: дороги внутрь не было.

Шли дни. Окраина Леса Дарвиш, неясно видимая через темноту, по-прежнему оставалась непроницаемым барьером, без дорог и тропинок. И каждый раз, когда Кригган переворачивал песочные часы, звезда светила еще чуть-чуть слабее, она явно умирала, наполняя сердца людей отчаянием. Чтобы добраться до Тире Ганда, надо было пройти четыреста лиг по побережью Внутреннего Моря, а потом на север через бесплодные пустоши Оссии. Когда звезда умрет, свет останется только в факелах, которые быстро догорали; солдатам приходилось постоянно делать новые из сушняка на краю леса.

Через неделю бесплотных поисков дороги на восток они дошли до замерзшего устья реки. Часы Криггана сказали, что в мире со светом сейчас был бы вечер. Дорога поворачивала на юго-восток, слегка внутрь суши. В верхней точке дельты они нашли место, где совсем недавно побывали армии Оссии. На карте Фазада его не было. Дорога шла среди скал и ныряла в дыру, где не так давно стоял город, обнесенный стенами и окруженный водой. Он был разрушен до основания. С утесов над ним ясно были видны еще дымившиеся черные каркасы домов. Даже лед в порту растаял от страшного пожара, и тоненькая корочка льда только начала образовываться на воде. Что бы не произошло здесь, это произошло совсем недавно.

Они спустились вниз. Перед городскими воротами стояла пирамида из черепов, мясо слезло с костей, белеющих в темноте. Предостережение. Один раз Фазад уже видел нечто подобное: на болотах около Тралла, на поле боя. Он внимательно глядел на мрачный мемориал, пока ехал мимо на Туче, каждый череп ухмылялся ему, как если бы хотел, чтобы и он посмеялся вместе с ними. Солдаты, шедшие следом, отводили глаза, некоторые ругались, но большинство молчало.

Враги были рядом. Но где? За неделю похода они не видели никого, ни живого ни мертвого, волки прочесали много миль впереди, забегали в лес, пусто. Враги ушли из города, но дым и тонкая корочка льда без слов говорили о том, что Оссиане самое больше в паре дней от них.

Фазад погнал Тучу вперед. Внезапно конь встал на дыбы, и ему пришлось схватиться за гриву, чтобы не упасть. Гарн пришпорил свою собственную лошадь, подскакал к нему и начал что-то успокаивающе шептать перепуганному мерину. — Что это? — крикнул он, перекрикивая удары копыт и тревожные возгласы из колонны сзади.

Мальчику наконец удалось успокоить Тучу. Он вытянул голову. — Послушай, — сказал он. Сенешаль напряг слух. Отдаленный вой волков — предупреждение.

Гарн посмотрел вперед, на ворота и темные улицы за ними. По меньшей мере привал будет за станами города — хоть какая-то защита.

Он послал людей с факелами, чтобы они осмотрели дома, погреба и сточные трубы. Никого, ни мертвого, ни живого, ни Живого Мертвеца. Армия с тревогой начала готовиться к ночи. Но никто не смог уснуть, как если бы на это место было наброшено заклинание: те, кто на мгновение проваливались, немедленно в страхе вскакивали, их сон заполняли темные образы: черная карета Исса медленно пересекала пустоту, опускаясь на землю, или вампиры тянули свои жадные рты к их шеям. Ночь была полна сдавленных криков этих людей, которые засыпали только для того, чтобы проснуться от ночных кошмаров.

Большинство сдалось в неравной борьбе за сон. А многие, утомленные дорогой, пролежали несколько часов без сна, глядя на беззвездное небо, думая о доме, Имблевике, и представляя себе легион немертвых, посланный в город, режущий домашних и поджигающий дома. Наконец они не выдержали, вскочили со своих матрацев, выбежали за ворота и отправились обратно на север.

Когда, согласно расчетам Криггана, наступило утро, трубач заставил себя зашевелиться и выдул несколько мрачных нот, разбудив тех немногих, кому удалось заснуть.