Тамара Воронина - Перемещенное лицо. 3. Не Квадра

– Не поверишь, но за последние очень много лет мне не было так хорошо.

– Поверю, – усмехнулся Дан. Таул завершил пирамиду, взлетев на Шарика сверху. В переносном смысле взлетев. Запрыгнул так неуловимо быстро и легко, что Дан о взлете подумал. Ивин подумал, вспомнил о своем солидном возрасте и кучу малу обошел за пару шагов. Солидный? А что это со мной, с арифметикой совсем плохо у бывшего банковского клерка. Он ровесник Алира. Восемьдесят было, когда забрали, шестьдесят там. Но все равно – другой. И пусть Алю плохо было в детстве и юности, от неудач, от одиночества, от развитого комплекса неполноценности, от всего на свете, он потом оттянулся, получив в компенсацию, например, такое счастье, как Дан. Он не был заложником.

Аль обхватил руками колени, устроил на них подбородок и спросил:

– Ты чувствуешь это?

Дан не стал уточнять. Просто кивнул. Чувствую. Только не знаю что.

* * *

Дан бросил попытки сформулировать свои ощущения и разобраться в них, потому что логике это не поддавалось. Нечто на уровне эмоций. Несколько не по-мужски, как подсказывали ему давние, привычные с детства инстинкты. Нет. Условные рефлексы. Типа мужчина должен быть сдержанным и полагаться только на разум. Дан привык к тому, что здесь в ходу прикосновения и не шарахался, если, допустим, Аль гладил его по щеке или обнимал. Или даже Нирут, хотя тот телячьими нежностями не злоупотреблял вовсе, а скорее, остерегался, что Дан его неправильно поймет. Более того, Дан уже и сам это делал. Лиар просто таял, если рука Дана касалась его щеки или волос, а так как оба были гетеросекуальны, то и недоразумений не возникало. У Вина начинали светиться глаза. Ивин улыбался как-то иначе. И даже Таул, ироничный, саркастичный, насмешливый, независимый и, что греха таить, нагловатый, тоже принимал ласку должным образом.

А они – не решались. Разве что Аль. Но не остальные. Дополнение к не-Квадре. Хотели бы, но не отваживались – даже нагловатый Таул. «Ты – Первый», – пожав плечами, объяснил Аль, и Шарик согласно квакнул и облизал Дану щеку. Такое вот емкое объяснение.

Дан постоянно сбивался с мысли (с решения загадки) на подобную лирику. Но что-то тем не менее происходило – с ним. С ними. Дан чувствовал ответственность за них, и это его ужасно веселило. Несмотря на свое виртуозное владение мечом и обретенные добавочные способности каурати, он был беспомощным младенцем по сравнению с ними. Даже эльфы, не самые великие воины, научились за последний год чуть не большему, чем Дан за всю жизнь. Фехтовали они, может, и хуже, зато двигались быстрее, а Вин метал точно в цель не только ножи, но и любые другие предметы, от камней до тыкв. Однажды унял он назревающую кабацкую драку посредством двух пивных кружек, успокоивших самых задиристых людей. Людей. Дан воспринял это как большой прогресс. Вин после этого был страшно напряжен, бледен, и хотя глаза говорили ему, что все нормально (прямое попадание кружек вызвало бурное одобрение толпы, состоящей из людей), вбитые в подсознание инстинкты заставляли его ждать немедленной и страшной кары. Как! поднять руку на человека! ужас!

А ничего не произошло. Только трактирщик потребовал платы за разбитую кружку, и Дан, разумеется, заплатил.

Нирут загружал их работой так, что дома они бывали редко. Постоянная дорога, постоянные ночевки под открытым небом, потому что палатки были громоздки и таскать их за собой не хотелось. Постоянное соседство друг друга. Постоянная близость. И это ничуть не утомляло и не раздражало. Стоило Дану за ужином подумать о лишнем куске хлеба, как чья-то рука этот кусов протягивала, и он сам непостижимым образом знал, что чинившему лошадиную сбрую Таулу сей момент потребуется шило – и отвинчивал рукоятку кинжала, под которой шило и пряталось.

Наверное, они производили впечатление, когда въезжали в города или деревни: дракон и шесть черных всадников на черных конях, а почти повальная блондинистость только подчеркивала их киношную грозность. Таул задумчиво предлагал себя перекрасить, как иные красотки делают. Да еще черная собака! Кое-где их самих считали порождением магии, невзирая ни на какие вышитые на груди руны.

Черно-белые браслеты носили только Дан и Аль. Нирут перестал забирать в собственность. Решил, что ни к чему, раз Квадры все равно нет. Зато Вин и Лиар принадлежали Дану, Ивин считал себя чуть не собственностью Алира, а вроде бы и независимый Таул безукоризненно исполнял намеки, не говоря уж о приказах. «Ты – Первый», – напоминал Аль, а Дан начинал хихикать: теперь и пятый у них был, и шестой, и так далее. Сколько наберется еще?

Сам же Нирут почти никогда не бывал с ними. Наигрался. Повзрослел. Наверное, именно так расценили это остальные властители. Он занимался глобальными вопросами, а команда рутинно спасала мир. То от расплодившейся нечисти, то от взбесившихся монстров, порвавших в мелкие клочки (в прямом смысле) создавшего их мага и вырвавшихся на свободу, то от проснувшегося после летаргического сна здоровенного, чуть меньше черного дракона, василиска. Кроме того, они уговаривали распоясавшихся русалок, обещая от уговоров перейти к действиям типа подогревания воды до температуры, несовместимой с жизнью ее обитателей. Приготовлению ухи из русалок, как насмешливо уточнил Таул. Они разнимали повздоривших баронов, выяснявших отношения посредством армий. Дан уже видел однажды местную войну, лет двадцать назад, и произвело это на него сильное впечатление. Конечно, когда рядом с солдатом взрывается граната, остаются клочки по закоулочкам, но видеть он ничего подобного не видел, зато насмотрелся, что творит средневековое оружие с человеческими телами, как бьет фонтаном кровь из того места, где только что была голова. Ведь и сам, случалось, головы в драке сносил, но не вдел этого со стороны. Разумный и равнодушный к человеческим разборкам Аль не позволил ему вмешаться, когда они выехали на поле боя, так что Дан насмотрелся.

В общем, чего они только ни делали. Работы было много, но Нирут, да и остальные властители выглядели спокойными, Нирут даже и объяснял, что такое случается периодически, словно концентрировавшееся напряжение прорывается, так и пусть себе прорывается, лучше так, по мелочи, пусть мелкие стычки, чем серьезная война, когда никто уже и не помнит, из-за какой малости она началась.

Они ввязывались в драки и стычки, рубили нечисть разного размера и разной зловредности, сталкивались с магами, но удивительным образом обходилось почти без травм. Незначительные раны легко излечивал невеликий лекарь Ивин. Когда всерьез оборонявшийся маг обрушил на них какое-то заклятие, Таул успел закрыть собой Дана, и того зацепило только рикошетом (хватило для двухнедельной мигрени), а на вампира магия такого воздействия не оказала вовсе. Таул не афишировал, но и не скрывал, что он маг. Пошли, разумеется, слухи, что властители берут на службу самое страшное, что бывает, – вампирских магов, только и они на слухи чихали, и властители – тоже. Наверное, решили, что пришла пора поставить народ перед фактом: вампирские маги властителям нужны.