Юлиана Суренова - Книга 4_Дорогой сновидений

Дальше вы пойдете одни. Летописец Мара укажет вам нужные врата, – второй призрак, оставшийся со странниками, низко склонил голову в немом покорстве. – Помните, что вы узнали на приграничье, – и исчезла.

– Пора, – беззвучно проговорил дух минувшего и в тот же миг серая дымка тумана, скрывавшая за собой все вокруг, спала, открывая взглядам спящих ровную, мощеную серым камнем площадь, бесконечную как сама пустыня.

Это место было похоже… Странники не могли сравнить его ни с чем, что видели прежде, ибо оно имело знакомые черты, однако соединенные в столь причудливый узор, что его смысл и назначение оставались покрытыми тайной.

Камень под ногами. Гулкое эхо, отзывавшееся на каждый шаг… Такой предстала бы, наверно, перед их взорами торговая площадь покинутого города, застывшего на грани умирания. А ее бесконечность лишь усиливали тягостно гнетущее впечатление.

Но стоило взглянуть на все иначе, и перед глазами возникал огромный дом, с которого безжалостный ветер сорвал крышу, разрушил до основания все стены, не оставив ни камня, но где, по причуде судьбы или желанию решившего позабавиться бога, остались все двери – множество дверей: больших, в которые могла бы проехать целая повозка, и совсем крошечных, в которые смогла бы проскочить разве что мышка или жучок. Среди них были покрытые золотой чеканкой с драгоценными камнями, которые сверкали в лучах собственного света будто врата в небесные земли богов, а были и старые, обшарпанные, покосившиеся так сильно, что, казалось, – один порыв ветра – и они, не удержавшись, рухнут, обращаясь в прах.

К горизонту уходило их бесконечное множество, в котором не было ни одних врат, похожих на предыдущие, или хотя бы отдаленно напоминающие последние, словно то существо, которое создало это место, обладало воистину безграничной фантазией.

Призрак быстро скользил между ними, ведя своих путников к тем, за которыми были владения повелителя сна. Ри и Сати показалось, что прошла целая вечность, прежде чем их проводник, не проронивший с тех пор, как они оказались в краю бесконечных врат ни слова, словно оно было способно открыть не ту дверь, выпустив на волю все беды мира, остановился.

С губ караванщиков, которые уже мысленно представляли себе, какими будут врата в мир сновидений, сорвался вздох разочарования. Это были самые обычные дверные створки, как в доме мелкого ремесленника или небогатого купца – ни золота, ни дорогого дерева – лишь обычный сероватый камень, пусть ровный, старательно отшлифованный, но лишенный каких бы то ни было украшений, словно хозяин не мог себе их позволить…

У этой двери не было ни засова, что преграждал бы пришельцам путь, ни ручки, взявшись за которую было бы легче ее отворить.

– Вот они – врата мечты, – указав на них рукой, сквозь которую как тонкую шелковую ткань было все видно, проговорил призрак.

– Врата мечты? – повторил Ри. – Странно. Почему дверь во владения бога обмана называются так красиво и солнечно?

– Мечта – она и есть обман – обещает исполнение и всякий раз обманывает, когда, исполнившись, перестает быть самой собой.

Двери открылись, повинуясь воле невидимой силы, или голосу, или чему-то иному, сокрытому до поры. Но караванщики даже не задумались над причиной произошедшего.

Они во все глаза смотрели на мир, простилавшийся за дверями.

Это был сад, самый чудесный из всех, что им когда-либо приходилось видеть в своих жизнях. Вырывавшийся из его пределов теплый игривый ветерок доносил на своих крыльях сказочные ароматы цветов, дыхание свежей зелени, напевы восхитительных птиц… Рядом с этим местом казался менее восхитительным и желанным даже божественный сад благих душ, чей облик, пусть и потерявший с течением времени былой блеск, обретая новые черты взамен забывшимся, продолжал храниться в памяти тех, кому посчастливилось побывать в нем при жизни.

Тот мир раскрывал свои объятия, позволяя прийти в них, этот – звал к себе, манил, обещая все на свете и исполнение самой заветной мечты в придачу.

Но в тот миг, когда караванщики уже, отдавшись во власть чувствам, хотели войти в сад, между ними и дверью встал призрак летописца. Он молчал, не останавливая своих спутников, никоим иным образом не пытался их задержать. Но когда те, не понимая, в чем дело, подняли на него взгляды недоумевающих глаз, через прозрачную дымку – полотно призрачной плоти – они увидели скрывавшийся за дверью мир совсем иным – безликой серой массой, охапкой поблекшего, подтаявшего во власти тепла приграничья снега. И то, что еще мгновение назад казалось мечтой, стало самым большим разочарованием. И слова… Они вновь и вновь звучали в их ушах. Мечты – это обман. Надежда и разочарование – две стороны одной монеты, – говорил им собственный опыт.

То, что еще мгновение назад представлялось невозможно сложным, теперь виделось простым: ведь караванщикам приходилось выбирать всего лишь чему верить – мечтам или реальности.

И стоило им сделать этот выбор, как сомнения порвали цепи притяжения мира сновидений, поменяв господина и недавних слуг местами.

– Ступайте, – увидев в их глазах отражение понимания, призрак отступил назад. – Теперь вы свободны от обманного заклятия сна и сможете исполнить поручение госпожи Кигаль. Я же буду ждать вас здесь, следуя воле повелительницы моей души, – и, оставаясь, как казалось, не просто позади, но в минувшей жизни, призрак померк, распавшись на сгустки туманной мглы.

– Тебе страшно? – Ри подошел к Сати, взял ее за руку, стремясь не только успокоить подругу, но и успокоиться самому.

Молодая караванщица не вырвала из его горячей ладони холодных пальцев, отталкивая от себя, но лишь взглянула на него с той отрешенностью, с которой обычно смотрят на старого знакомого, привычного и безразличного, как доски в повозке. Помолчав несколько мгновений, словно прислушиваясь к происходившему в своей душе, она качнула головой:

– Нет, – произнесла она, не просто храбрясь, надеясь или веря, но зная, что все именно так. – Раз небожители уверены, что мы сможем выполнить Их волю, значит, так оно и будет.

– Неужели ты сейчас думаешь лишь об этом? Не о том, что нас ждет впереди? А если нам предстоит встретить Губителя? – он осознанно говорил те слова, которые должны были взволновать подругу, стараясь вывести ее из состояния смиренного безразличия, в котором она пребывала с тех пор, как караван покинул Керху.

Сати даже не вздрогнула, услышав роковое имя, лишь подняла на Ри взгляд глубоких печальных глаз, в которых царила грусть. "Мне все равно, – говорили они, – все самое ужасное, что могло произойти, случилось, все, что можно было потерять, я потеряла. Я более не живу своей жизнью, ибо в ней не осталось места счастью, мой путь – служение богам, помощь людям. Теперь мне не приходится бояться за себя, только за других…" -Будь осторожен, – тихо проговорила она, глядя на Ри как заботливая сестра на брата.