Андрей Егоров - Путешествие Черного Жака
– И все же, – сказал я, – я постарался бы исправиться… Прости, если обидел тебя, но я нахожусь в таком сомнении, мне предстоят такие перемены, что я буквально не знаю, что говорю… Я ведь должен все пересмотреть в своей жизни, отказаться от многих радостей, стать совершенно иным человеком.
Толстуха радостно закивала:
– Так я тебе нравлюсь?
– Еще как, – поспешно откликнулся я, – порой мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь.
Чем-чем, а наукой обольщения простых и наивных женщин я владел в совершенстве. Они, правда, в большинстве своем не всегда понимали, что я говорю, а потому нередко подозревали меня во лжи, но я умело плел паутину, пока у них не оставалось никаких сомнений в откровенности моих намерений. Именно это я проделал, оставшись наедине с Римулой. Я принялся плести сеть, пока не заметил, что ее глаза подернулись тончайшей пленкой, сквозь которую я выглядел совершенно иначе, чем раньше.
После того как цель была достигнута, я проводил ее до королевского терема, а сам в сопровождении зевак вернулся к знакомому крыльцу, к домику, где мне была выделена комната для временного постоя. Я распахнул дверь и громко выкрикнул так, чтобы далеко было слышно:
– Эй вы, кто желает выпить со мной и познакомиться, – милости прошу к нашему шалашу… Только эль тащите с собой.
На мое приглашение откликнулось на удивление много народу. Через некоторое врем, я комнатка, где я квартировал, набилась до отказа. Пришедшие мигом заняли кровать, стулья, тисовый табурет, расселись на подоконнике и прямо на полу. С собой гости притащили глиняные кувшины, наполненные элем, а один карлик с огромным животом даже прикатил бочку. Мы мгновенно перезнакомились и даже сделались лучшими друзьями: чтобы стать у горнила власти, мне следовало заручиться поддержкой народа…
На следующий день я очнулся, когда солнце уже стояло высоко. Надо же, я уснул прямо в одежде за столом, уронив на пол глиняную кружку. Вокруг был совершеннейший разгром. Иначе назвать это было нельзя. Привалившись друг к дружке, спали на полу несколько бородатых карликов, поодаль самые стойкие – а может, они просто уже проснулись и решили опохмелиться – цедили из бочки эль… Я поднялся, потянулся и почувствовал, что давно мне уже не было так хорошо, несмотря на тяжелую голову: теперь у меня была высшая цель, к которой я стремился всей душой. Я стану правителем целого народа, и пусть мой народ будет карликовым, я все же буду королем.
Сладко потягиваясь, я выбрался на крыльцо и нос к носу столкнулся с королем Гумбольтом. У него был очень недовольный вид.
– Ну-ка иди сюда, – резко сказал он мне, ухватил за рукав и отвел в сторону…
Наше перемещение выглядело довольно забавно: высокий юноша, которого тащит за собой коренастый старикан, едва достающий ему макушкой до плеча.
– Что это ты тут вытворяешь?! – сердито спросил Гумбольт, глядя на меня из – под черных бровей.
– Знакомлюсь с народом, – откликнулся я, – мне предстоит с ними долго жить, так что я решил узнать их получше…
– А вот это видел? – Король протянул мне под самый нос свой кукиш… – Слушай сюда, зятек, сегодняшний раз я тебе прощаю, но больше никакого эля. Ты что, хочешь мою дочь вдовой оставить?
– Что вы, – сказал я в ответ, – алкоголь вовсе не так вреден, как вам кажется, порой он даже полезен: помогает снимать стресс, да и для кровеносной системы…
– Ты меня не понял. – Гумбольт посуровел еще больше. – Обидишь мою дочурку – и я тебя укокошу… В нашем государствии могут пить все, исключая тебя.
– Но ведь это несправедливо… – попробовал я протестовать.
– На хлеб и воду посажу, тогда узнаешь, что такое королевская справедливость, – сердито проговорил Гумбольт.
По его решительному тону я понял, что он не шутит.
– Постарайся уже сегодня заняться делом. – Король немного подобрел, увидев, что я сник. – Тебе пора начинать строить избу для вашего проживания…
– А разве…
– Нет-нет, это только временное пристанище, пока ты не построишь дом. И не надейся, что твои собутыльники тебе помогут, эти только пить и горазды. Сегодня же начинай строить избу.
Я только закусил губу. Моя жизнь, которая только начинала налаживаться, снова покатилась в тартарары. А что, если собрать народ и устроить революцию?
«Кто встанет под знамена избавления от деспотической власти?» Впрочем, недовольных правителем Гумбольтом, кажется, не наблюдалось, а может, король всех недовольных приказал сбросить со скалы следом за своей сварливой женой. Тем лучше. Эта мера наверняка подорвала доверие народных масс. «Кто встанет под знамена избавления от власти жестокого деспота и убийцы?» Мне уже представлялись сцены кровавого восстания, жаркие схватки с немногочисленными сторонниками Гумбольта на улицах государствия карликов, я с обнаженным мечом в руке, горящие дома и вопли женщин, как вдруг король ткнул меня своим кулаком в грудь и проворчал:
– Да, совсем забыл. И не думай изменять моей малышке! На тебя тут многие заглядываются… Ты парень-то видный. К тому же высокий. Узнаю что-нибудь – оскоплю.
Я едва не подпрыгнул от ужаса.
– Даже если только подозрение какое будет. – Гумбольт еще раз ткнул меня кулаком в ребра и направился восвояси.
Попутно он поймал за воротник одного из пьянчужек – бедолага вывалился из дома, где я расположился на постой, – и с силой треснул его в ухо.
– Неча с прынцем наливаться! – наставительно сказал Гумбольт потиравшему ухо пьянице.
– Да я че, я ж только познакомиться.
– А ну… – Король свирепо занес над ним свой кулак, и пьянчужка поспешно кинулся бежать.
– Так-то, – зло сказал Гумбольт, сплюнул себе под ноги и направился дальше…
Да, с тестем мне явно не повезло, хорошо хоть, что я не знал тещу. Представляю, что это была за мегера, если родной муж отдал стражникам приказ сбросить ее со скалы.
День прошел в жестоких и тщетных трудах. Я сидел на крыльце домика, где меня устроили на постой, когда по приказу Гумбольта мне доставили пилу, топор, рубанок и прочие плотницкие принадлежности, обращаться с которыми я был не обучен.
– Король велел передать, – заметил один из гонцов, – чтобы начинали строиться… Завтра придет проверить, как обстоит дело.
– Прекрасно, – яростно проворчал я, – передайте ему, что я начинаю трудиться в поте лица.
Я взял в руку топор и яростно сжал твердую рукоять. Потом поморщился и отправился в лес валить деревья. Я валил их до самого позднего вечера, содрал едва затянувшиеся мозоли на руках, сильно вымотался и все это время ругал короля Гумбольта на чем свет стоит. Могу пари заключить, что такой брани эти многовековые осени не слышали с самого рождения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});