Марк Энтони - За гранью

— Идем со мной, — пророкотал ей прямо в ухо смутно знакомый бас.

Грейс так обрадовалась, что забыла испугаться. Сильная мужская рука, как перышко, подхватила ее под локоть и повлекла к ближайшему алькову. Не успела она и глазом моргнуть, как очутилась лицом к лицу с королем Бореасом.

— Ваше величество! — пролепетала Грейс, пытаясь одновременно присесть в реверансе.

Король нахмурился:

— Разве я не приказывал вам забыть о формальностях?

— Не припомню, ваше величество.

— Тогда приказываю сейчас. Ненавижу, когда все вокруг только и делают, что приседают и кланяются. У меня от этого морская болезнь разыгрывается.

Грейс выпрямилась. Она уже успела забыть, как импозантно и величественно выглядит Бореас. На нем был строгий шитый серебром костюм из темного бархата; в густых и черных как смоль волосах и бороде отсвечивали блики горящих вдоль стен факелов.

— Как пожелает ваше величество.

Король шумно фыркнул, напоминая в этот момент рассерженного быка.

— Если бы все шло в соответствии с моими желаниями, мне в первую очередь не пришлось бы созывать этот проклятый Совет! Ну как, удалось вам выяснить позицию посланников из других доминионов, миледи?

— Помилуйте, ваше величество, я же только вошла!

Бореас недоверчиво хмыкнул, очевидно, находя последний аргумент малоубедительным.

— Вы сказали, «выяснить позицию», ваше величество, — торопливо продолжала Грейс. — Могу я узнать, позицию по отношению к чему?

Король непроизвольно сжал пальцы в увесистый кулак.

— К войне, чему же еще?! Я должен знать, какие из доминионов согласны поддержать меня в военных действиях и какие нет.

— В военных действиях против кого, ваше величество?

Голубовато-стальные глаза Бореаса угрожающе сузились.

— Уж не издеваетесь ли вы надо мной, миледи? — осведомился он с ноткой раздражения в голосе. — Против тех, кто угрожает безопасности доминионов, разумеется!

Грейс инстинктивно отступила на шаг назад.

— Разумеется, ваше величество, — поспешно проговорила она, думая в то же время о словах Кайрен. Почему король Бореас так стремится к войне? Эйрин рассказывала ей о необычно ранней зиме, недороде, моровой язве и чрезмерно расплодившихся шайках разбойников на дорогах, но ни словом не упомянула о какой-либо внешней угрозе, требующей привлечения регулярной армии.

— Ладно, занимайтесь своим делом, миледи, — буркнул Бореас. — А я вынужден вас покинуть. Среди присутствующих полно гостей, которых я должен поприветствовать лично, иначе лорд Олрейн начнет кудахтать, как клуша над своим выводком.

Король удалился, и Грейс смогла наконец перевести дыхание и немного успокоиться. Тут подоспела Эйрин, которая уже несколько минут вертелась поблизости, наблюдая за ее беседой с монархом с безопасного расстояния. На ней было то же самое сапфировое, под цвет глаз, платье, что и в первый день их знакомства. Затейливую прическу на голове прикрывала тонкая шелковая сетка, изукрашенная мелкими драгоценными камнями.

— Ах, как здесь волнительно, Грейс! — воскликнула она, раскрасневшись от возбуждения.

Грейс иронически приподняла бровь.

— Очень точное определение, правда, не совсем для меня подходящее, ты не находишь?

Баронесса вздохнула:

— Ах, как бы мне хотелось быть похожей на тебя, Грейс!

— Откуда у тебя взялось такое дурацкое желание?

— А как же иначе? — удивилась Эйрин. — Ты прекрасна, ты ослепительна, у тебя осанка и величие настоящей королевы. Даже одежда лакея, которая была на тебе в первый день, никого не ввела в заблуждение. Все — и король, и Кайрен, и лорд Олрейн — сразу распознали в тебе королевскую кровь. А сегодня… — Она подняла руку, предупреждая возражения Грейс. — Да-да, я помню, о чем ты рассказывала утром. Я знаю, что… в твоем мире, на Земле, ты была целительницей, но это не имеет никакого отношения к твоей внешности. Неужели ты не заметила, как все рты по-разинули, когда ты вошла?

Неприкрытое изумление на лице Грейс было достаточно красноречивым ответом на страстный монолог баронессы.

— Нет, не может быть! — прошептала пораженная Эйрин. — Ты и вправду не знаешь…

Не договорив, она схватила Грейс за руку и отвела в уголок, где на стене висело большое зеркало из полированного серебра — повешенное для удобства гостей и придворных. Грейс сначала не узнала себя. Из оправы зеркала на нее смотрела высокая стройная женщина потрясающей красоты. Роскошное платье цвета зимних сумерек облегало ее тонкий стан. На гибкой красивой шее покоилась изящная головка с высокими скулами. Коротко подстриженные волосы, элегантно зачесанные назад, открывали маленькие, безупречной формы ушки. На идеальном овале хрупкого матово-бледного лица выделялись сияющие, как солнце в листве, глаза.

«Осанка и величие настоящей королевы». «Господи, да это  же я!» — запоздало сообразила Грейс.

Так вот почему они глазели на нее с таким нескрываемым любопытством! Не насмехаясь или осуждая, а… Да нет, чушь какая-то! Должно быть, зеркало врет. Как она была неприметной серой мышкой из отделения экстренной помощи захудалого муниципального госпиталя, так и осталась ею. Только в сказках гадкий утенок превращается в прекрасного лебедя. В жизни все происходит по-другому. И не о чем тут больше рассуждать! Она отвернулась от зеркала и хотела было поделиться своими соображениями с Эйрин, но в этот момент услышала мощный голос Бореаса, легко перекрывший царящий в зале шум:

— Баронесса Эльсандрийская!

Эйрин вздрогнула, как от укола.

Грейс криво усмехнулась.

— Похоже, его величество и минуты не может без тебя обойтись.

— Как ты догадалась? — в притворном испуге округлила глаза баронесса. Она уже двинулась в направлении короля, как вдруг задержалась и вновь повернулась к Грейс, вопросительно глядя на подругу.

— Ступай, — махнула рукой Грейс. — Как-нибудь справлюсь одна. Иди, не бойся, со мной все в порядке, — добавила она, втайне надеясь, что не очень грешит против истины.

Эйрин помахала рукой на прощание.

— Я найду тебя, как только освобожусь.

Теперь, когда Грейс осталась одна и перестала привлекать всеобщее внимание, у нее впервые появилась возможность осмотреться. Большой пиршественный зал был убран под зимний лес. С закопченных потолочных балок свисали ветви падуба и лапы хвойных деревьев. Ими же были декорированы стены от основания и выше. Исходящий от них аромат мешался с дымом многочисленных факелов. По углам зала стояли цельные стволы с голыми, обсыпанными чем-то белым сучьями. Общую картину, как бы символизирующую окруженную деревьями поляну, дополняли настенные гобелены с изображениями охотничьих сцен и лесных пейзажей. Краски немного потемнели от времени, но от этого эффект присутствия только усилился.