Уилл Эллиот - Пилигримы

Невозможное сообщение: Стена в Конце Света должна быть разрушена. Но, Великие Духи, как?!

Глава 44

В Эльвури они опаздывали уже на несколько дней. Анфен вел разбойников на юго-запад быстрым, беспощадным маршем, который им уже был знаком; приходилось продираться через лесные заросли и спотыкаться на равнинах. Местность оказалась неплохая, довольно живописная, с хорошей, плодородной почвой, поросшей густой, сочной зеленой травой, хотя здешние фермы теперь принадлежали замку. Они то и дело проходили мимо них, спрятанных в огромных лазурно-синих куполах, похожих на стеклянные и отражавшие не хуже зеркал; из-за них было невозможно разглядеть, что происходит внутри. Люди из городов никогда не видели этого, только порой (если повезет) им перепадала кукуруза и маис или хлеб, которые поступали в замок на подземных вагонах вроде того, который ограбили Шарфи и Киоун.

Шарфи отработал год на рабских фермах, хотя так и не понял, в чем заключалось его преступление. Под этими непроницаемыми куполами людей заставляли работать до смерти, до самой последней секунды. Немногим удавалось сбежать.

Шарфи мрачно молчал до тех пор, пока купола не скрылись за горизонтом. Каждая минута пребывания в одном из таких отпечаталась на нем, как татуировка. Та рабская ферма, на которой работал он сам, находилась дальше к востоку, а еда, производимая на ней, шла в Анкин, тот самый город, с которого некогда началось возвышение Ву. Но фермы повсюду были одинаковы.

Как и Анфен, Шарфи некогда был верным и гордым слугой армии замка. Как и Анфен, он до сих пор гордился тем, что избрал достойный путь, пусть и хозяин оказался неподходящим. Что ж, недолго проторенной тропе оставаться достойной. Уже сейчас появились признаки того, что привычное замку положение дел начинает потихоньку изменяться по мере того, как молодежь учили забыть о Доблести и помнить о том, что Ву — их Дух храбрости и чести, а его ценности превосходят любые другие. И раненых на поле боя больше не убивали быстро, с уважением и сожалением.

Он вспомнил бесконечную работу граблями и лопатой, перетаскивание тяжелых грузов, которые продолжались почти постоянно под этими синими куполами, восемнадцать часов днем, когда палки и хлысты то и дело обрушивались на спины рабов, не подчиняясь ни порядку, ни логике. Он вспомнил, как доводилось вытаскивать мертвых, которые падали на месте, изголодавшись и вымотавшись, и обыскивать их карманы в поисках платков, вилок и всего остального, что можно обменять на жалкие крохи. Вспомнил жидкий суп, которым кормили в общем зале, анекдоты, которые рассказывали в бараках, застарелые болезни и голод. Настоящий голод. Тот голод, который способен заставить человека убить своего друга за горстку водянистой каши. Он вспомнил вечно скучающих надсмотрщиков, то и дело для развлечения бросавших рабам кухонные ножи с приказом драться до смерти, и то, как они стояли над ними, наблюдая и улюлюкая. Иногда выбор падал на Шарфи, поскольку рабы, некогда служившие в армии, были известны своими способностями к рукопашной. Они могли развлечь господ. Шарфи никогда не проигрывал подобных дуэлей.

Он вспомнил, как, если работа заканчивалась слишком рано, командиры отправляли их выполнять бессмысленные задания, вместо того чтобы позволить изможденным рабам отдохнуть немного в своих воняющих, забитых до отказа клетушках. Он вспомнил, как однажды, занятый погрузкой еды для одного из городов в вагон, увидел свой шанс удрать, заметив случайно подземный ход. Нужно было действовать быстро. Так ли он хорош в рукопашной? Два надсмотрщика, которые совершили огромную ошибку, расслабившись на работе, ответили бы на этот вопрос утвердительно, если бы не обломки носового хряща, вбитые в самый их мозг.

Такими были невеселые размышления Шарфи, тихо плетущегося в хвосте процессии мимо рабских ферм. Он не обернулся, чтобы взглянуть на них, и надеялся, что больше никогда не увидит синих куполов, зная при этом, что их увидит кто-то другой — он или не он, какая разница?..

Глава 45

После изматывающего путешествия, не прерывавшегося ни днем ни ночью, Анфен наконец смирился с тем, что совершенно беспомощен, как рухнувшее без сознания тело.

Он вел армии замка по этим самым краям, подчиняя деревни и ополчения, сгоняя их в Выровненные города, из которых людям было не суждено выбраться и где нельзя жить спокойно. Он хорошо знал эти земли, не раз разбивал здесь лагерь и подстреливал дичь на ужин на зеленых холмах и в живописных лесах. И совсем недалеко отсюда находились места, где на глубине в несколько десятков сантиметров лежали груды тел, убитых совсем недавно и по его, Анфена, приказу.

Точнее, их приказу, переданному его губами, — а ведь уже тогда он начал сомневаться в своих хозяевах. Но он в любом случае произносил страшные слова, не в силах уснуть ночами, размышляя над течением своей жизни. Ответ нагонял его быстро, как бы Анфен ни пытался спрятаться или убежать от него. О, как он боялся, что истина отыщет его, как мчался прочь от нее, уже сделав столь многое во имя замка!

Опасность была далеко не самой худшей штукой на дорогах в эти времена, Анфен быстро это понял; ужаснее всего были подобные долгие переходы, во время которых ничего существенного не происходило, когда не было иного выхода и оставалось лишь погружаться в себя, в те десять лет, которые вытравили все воспоминания о детстве и юности, так что он почти ничего не помнил о счастливых временах невинности. Как Анфен ненавидел эти мысли! И все же они безжалостно преследовали его повсюду.

Путники прибавили шагу; окрестности сменяли друг друга, лишь раз пришлось пересечь дорогу. По большей части разбойники придерживались склонов холмов, где, подобно древним руинам, стояли остовы домов и сараев, сожженных или покинутых. Войска по-прежнему двигались на юг большими группами, свежие следы и не слишком далекий топот армейских сапог иногда напоминал об их существовании. Для чего? Почему сейчас? Эльвури и без того вот-вот присоединится к Выровненным городам, Фауль высказала это предположение еще в первую ночь, когда им довелось побеседовать немного наедине. «Есть признаки», — как она выразилась.

Они и раньше заявляли, что Эльвури падет — и были не правы. Город был построен на возвышенности, его было легко защищать, и сражение в любом случае обошлось бы нападающим или осаждающим его дорого. Многие выучили этот урок на своем горьком опыте, множество хороших людей были принесены в жертву, чтобы какой-нибудь тщеславный генералишка мог войти в историю как один из великих, человек взявший непобедимый город. Могло получиться так, что подобный человек сумел убедить Ву, Архимага или другого вершителя судеб, сидящего в верхних этажах замка и больших залах, что пришла пора попытать счастья еще разок.