Роберт Желязны - Одержимый волшебством. Черный Трон

Я бросил взгляд на изобретателя, который все еще охранял свои сокровища. Раздался еще один удар в дверь.

— Доброй ночи, — пожелал я. — Счастливо оставаться.

Он прищурил, как бы в сомнении, свои изумительные глаза, потом, когда я уже почти ушел, сказал вдогонку:

— Будьте осторожны.

Я услышал, как вылетела дверь прежде, чем он успел к ней подойти. Черепица была влажная и скользкая, и я ориентировался по темным фигурам, маячившим впереди. Вскоре крыша стала плоской. Далеко позади слышны были крики. Я поспешил.

Собаки под нами все еще продолжали жаловаться.

Не знаю, сколько времени мы убегали. Наконец, я последовал за Петерсом через окно в безлюдное пространство чердака. Кто из них обнаружил это место, он или Эмерсон, вышло ли это случайно или по воле таинственного инстинкта, — я никогда не спрашивал, только мне кажется, что именно в это время мы потеряли Эмерсон. Несколько минут мы лежали, притаившись, прислушиваясь к шуму погони. Все тихо. Мы вышли из укрытия, по лестницам благополучно спустились на землю и оказались на улице.

Потом мы бродили какое-то время, но ночные улицы затихли. Даже собаки успокоились. Вскоре Петерс нашел кафе, где мы смогли отдохнуть за стаканом вина, подсчитывая наши потери, которые были минимальными, и привести себя в порядок.

Теперь казалось бесполезным думать о том, почему префект полиции не сделал то, что, как предполагалось, должен был сделать. Мы решили выждать какое-то время, а потом отправиться назад, в то место, которое мы покинули так внезапно, и посмотреть, нельзя ли что-нибудь разузнать. Между тем, Петерс оторвал большой кусок табачной жвачки от плитки, которая была у него с собой, изумляя меня своей способностью плевать за дверь, — а расстояние от того места, где мы сидели, было порядочным — когда она открывалась, не задев ни разу того, кто входил или выходил. Я, в свою очередь, на спор перепил четырех местных пьяниц, для чего мне потребовалось чуть меньше двух обычных стаканов вина. Наши номера вызвали всеобщее веселье среди других посетителей на протяжении двух часов, проведенных нами в заведении.

Где-то били часы. Мы слышали этот звук уже в третий раз с момента нашего появления. Заплатив по счету, мы вышли. За время нашего кратковременного пребывания в помещении ночь стала значительно более холодной, поэтому мы подняли воротники и засунули руки в карманы, прежде чем отправиться к месту недавней конфронтации.

Здание было полностью погружено в темноту. Мы несколько раз прошли мимо; казалось, поблизости никого не было. Наконец, я подошел и тронул дверь. Замок был сломан. Она легко отворилась. Я дал знак Петерсу, и мы вошли. Двигаясь медленно, ступая осторожно, мы поднялись по лестнице. Когда мы достигли пролета, ведущего к двери Ван Кемпелена, мы остановились и долго прислушивались. Молчание было абсолютным. Тогда я прошел вперед и в полной темноте наощупь обследовал дверь. Этот замок тоже был сломан, а дверной косяк расщеплен.

Я толкнул дверь и подождал. Никакой реакции.

Я вошел. Сквозь разбитое окно в комнату проникал лунный свет. Пользуясь этим освещением, мы могли увидеть, что комната была совершенно пуста. Никаких признаков мебели или приборов, не осталось ни ложки, ни чашки. Даже скамья была сдвинута с места.

Петерс тихонько свистнул.

— Довольно странно, — сказал он, — Что вы об этом думаете?

— Ничего, — сказал я, — Это может значить все, что угодно. Первым делом с утра мы должны увидеть Дупина. Может быть, у него найдутся подходящие ответы.

Петерс сплюнул в окно.

— А может быть, и не найдутся, — сказал он.

Мы поспешили назад, к судну, где мохнатое чудо, висевшее на канатах, приветствовало наше появление.

— Bon juor, черт побери! — сказал ворон. Он устроился на ручке моего кресла и наблюдал, как я пью чай из чашки.

— Bon juor тебе, исчадие ада, — сказал я.

— Вы, похоже, ему понравились, — заметил Дупин. — Определенно, это вы вдохновили его сказать вчера «прекрати».

— Кар-р! Навер-рно! — закричал Грин, расправляя крылья и поднимая голову.

— Вернемся к письму, — напомнил я.

— Да, — ответил он, улыбаясь. — С помощью различных уловок, включающих подарок в виде золотой табакерки, удалось получить доступ к переписке министра. В ней содержатся несколько занимательных пунктов. Так, Ван Кемпелен предложил продать свой секрет правительству. Под текстом этого письма рукой министра сделана пометка, что цена слишком высока, и лучше получить необходимые документы, инсценировав грабеж. Было также пожелание действовать безотлагательно, так как есть другие заинтересованные лица, которых цена устраивает. Это замечание подписано еще одним министром, поставлена дата, вчерашнее число, тридцать первое.

— Правительство способно участвовать в таких делах? — воскликнул я.

Он высоко поднял брови, взглянув на меня, и сделал глоток чая.

— А своевременное появление полиции? — спросил я. — Это часть их плана? Теперь Ван Кемпелен и его секрет находятся у вашего правительства?

— Вовсе нет, — ответил он. — Я успел раскрыть суть этого дела монсеньору Гискету, нашему префекту полиции, который давно испытывает к министру, моему тезке, далеко не дружеские чувства. В то время, когда все это стало известно, у меня уже не было возможности предупредить вас. Должен признать, что, несмотря ни на что, вы вели себя восхитительно, тело в каминной трубе до сих пор остается необыкновенной загадкой.

Тут он сделал протестующий жест, заметив, что я хочу что-то сказать.

— Нет, я не хочу знать подробностей.

— Я вовсе не это имел в виду, — сказал я, — Я просто хотел спросить, кто тогда захватил Ван Кемпелена?

— В сущности, никто, — ответил он. — В данный момент он и все его оборудование направляются к границе. Люди Гискета упаковали все оборудование и вещи, а его агент обрисовал ситуацию Ван Кемпелену.

— И все это для того, чтобы досадить официальному представителю правительства, — сказал я. И кто же был этим агентом? Вы?

Он опять улыбнулся.

— Я не сказал бы вам, даже если бы и был.

— Я знаю. Но меня интересует не возможность осведомительства.

— Мы прекрасно поняли друг друга, — сказал он.

— К какой границе? — спросил я тогда.

— Он направился в Испанию, Толедо. Хотя не могу сказать, настоящее это место назначения или только хитрый трюк, чтобы сбить преследователей с толку. Это снова один из тех фактов, которые я не хотел бы знать.

— Понимаю, — сказал я. — Спасибо.

Он откашлялся.

— Причина, по которой я назвал это «хитрым трюком», в том, что этот человек играет в опасную игру. И я не очень-то стал бы сочувствовать ему, если бы на каком-то этапе своего длинного пути он бы встретился с неприятностями.