Вера Камша - ТАРРА. ГРАНИЦА БУРИ. Летопись первая.

Затрещали кусты, и на прогалину спиной вперед вывалились еще три гоблина. Прозвучал одинокий выстрел, один из чужаков свалился ничком. Рене, предпочитавший не бить в спину без крайней на то необходимости, свистнул, вынуждая двоих оставшихся обернуться. Два ятагана столкнулись в том месте, где только что находился (да и сейчас должен был находиться) адмирал… новой атаки, однако, не последовало — ветки лещины разомкнулись, и навстречу Рене вырвалось несколько «Серебряных» во главе с Гардани.

Гоблины, сочтя бой оконченным, бросились куда-то вбок, свалив мимоходом одного из «Серебряных». Таянцы и эландцы кинулись следом, но то ли не сразу отыскали проход в зарослях, то ли горцы оказались быстрее. Продравшись сквозь чащу, разогнавшиеся преследователи обнаружили лишь полускрытую плющом узкую, черную щель.

— Каменоломни! — в сердцах бросил Шандер. — Как же мы о них забыли! Этот склон источен, как трухлявая деревяшка… Болтают, внизу течет подземная река, по которой можно добраться чуть ли не до Корбута.

— И не зря болтают. Искать их в этих пещерах можно до бесконечности. — Рене махнул рукой и повернулся к дыре спиной. — Поставим охрану, хотя не думаю, чтобы они попытались выбраться наружу.

— Вы так думаете?

— Уверен. — Голос Рене звучал глухо, и Шандер невольно поймал себя на мысли, что герцог уже немолод. Пройдет лет десять, в лучшем случае пятнадцать, и первой шпагой Благодатных земель назовут кого-нибудь другого. — Да и что им делать наверху? С их внешностью не спрячешься. Нет, они пришли под землей, под землей и уйдут. А тебе прибавится забот — разыскивать эти крысиные норы, заваливать их, ставить часовых…

Гардани внимательно разглядывал мертвецов, которых эландцы стаскивали в кучу возле входа в каменоломни. Нападавшие были крепки и коренасты. Щеголяли они в прочных кожаных доспехах, каких Шандеру видеть пока не доводилось: на кожаную основу пришивались толстые, заходящие друг на друга чешуи. Примерно на десятую часть чешуй были прилажены грубые железные кольца. Головы пришельцев защищали такие же кожано-железные шапки, отнюдь своих хозяев не красившие, вооружением служили искривленные ятаганы, кинжалы, более похожие на слегка уменьшенные мечи, и шипастые булавы.

— Наше счастье, что они не признают мушкетов и пистолей, — невольно вырвалось у Шандера.

— Скорее не взяли с собой, — не согласился эландец. — Кто же устраивает засаду в лесу с огнестрельным оружием? Шум, дым… А так — сняли арбалетными болтами первую группу, тихо и незаметно… Пока бы мы еще сообразили, что к чему… нет, арбалеты куда удобней. Пуля, она дама откровенная, да и перезаряжать замаешься.

— Неужели гоблины с Годоем? — Голос Шандера предательски дрогнул. — Нам еще повезло, что их было мало и они решили отступить.

— Да, — согласился Аррой, — горцы — трудные противники, но не невозможные. Не желаю тебе с ними сцепиться, но, если выпадет, считай их атэвами. А что делать с атэвами, я вам со Стефко показывал.

— А я уже попробовал, — Шандер позволил себе улыбнуться, — только что. Не представляю, как они спутались с такой мразью, как Михай. По-соседски пришли на выручку?

— Вряд ли… Тут что-то большее, и не скажу, что мне это нравится.

— В Арции до сих пор думают, что гоблины — это сказки.

— А они и есть сказка. — Рене двумя пальцами поднял темный плащ, брошенный кем-то из нападавших, и принялся стирать им кровь с эфеса и сапог. — Сказки ведь и получаются из перевранных историй, рассказанных где-то и когда-то очевидцами. Ты не представляешь, сколь много я выслушал от «знающих людей» про свои собственные похождения. Иногда сразу догадаться не мог, что речь обо мне. — Рене отшвырнул окровавленную тряпку. — А арцийские купцы не просто болтают… Самую ценную древесину добывают там, куда чадам Церкви нашей Единой и Единственной дорога заказана, однако во всех арцийских дворцах мебель из корбутского бука или серебристого дубца… Конечно, купцы говорят, что гоблины — это враки, а они имеют дело с горцами. Не удивлюсь, если гоблинские плотогоны точно так же врут своим жрецам или кто там у них…

— Вы говорите так, словно бывали в Последних горах…

— А я и бывал, но так давно, что все стало почти неправдой. Отец приезжал сговаривать сестру за Марко, тогда еще наследника. По этикету великого герцога Эланда везде сопровождает один из его сыновей, но на переговорах я был никому не нужен, вот и отпросился поохотиться со знакомым купцом. Длинный Ференц часто бывал в Идаконе, у нас шутили, что он сам скоро станет маринером. Долго рассказывать, а нас зовут… Похоже, твои решили устроить привал.

— Людям нужен отдых.

— Бесспорно. — Рене на мгновенье нахмурился. — Вот ведь… Промелькнула мыслишка, и, похоже, не самая глупая… Нет, не вспомню. Ладно, надо и в самом деле немного прийти в себя.

Так думали и все остальные. Даже не участвовавшие в схватке придворные и монахи были не прочь подкрепить свои силы в расположенном неподалеку от предательской пади городке. О том же мечтали, правда молча, и воины. Уставшие, в изодранных перепачканных одеждах, они совсем не походили на блестящий эскорт, два часа назад подошедший к прохладному оврагу.

Сопровождавших Ланку дам била дрожь, раненые нуждались в лекаре, мертвые — в клирике, остальные — в царке и чистой одежде.

Кто-то из нобилей предложил известить Высокий Замок, и в Гелань поскакал десяток «Серебряных» — Шандер решил, что по таянским дорогам путешествовать в одиночку больше не стоит. Потрепанная кавалькада перешла Зварку, свернула с тракта и потянулась к городку Зварчу, окруженному старинной высокой стеной, меж камней которой жизнерадостно зеленела трава, а кое-где к небу тянулись целые деревца.

— Когда-то тут опасались врага, — негромко сказал брат Парамон, — но теперь мы стали непростительно беспечны.

Посланец Архипастыря перенес стычку с философским спокойствием, которое могло бы показаться величественным, если б не невзрачная внешность монаха.

— Я думаю, ночью будет тихо, — откликнулся Гардани. — Нас больше двух сотен, мы хорошо вооружены, да и в городе есть стража и просто люди, способные держать оружие.

— Вряд ли гоблины повторят свою вылазку, — согласился и Рене.

После того как они присоединились к остальным, эландец все больше молчал, предоставив распоряжаться Шандеру. Адмиралу явно не хотелось ни с кем говорить, и ему это почти удалось — придворные были поглощены своими переживаниями, а воин никогда не заговорит со старшим раньше, чем к нему обратятся. Когда процессия миновала городские ворота, у которых торчали два стражника с добродушными круглыми физиономиями, герцог придержал коня.