Вероника Иванова - Нити разрубленных узлов

Он говорил правду, но Эвина вряд ли это осознавала. Или такая правда ничуть не казалась ей ужасной.

– Или спроси у него. – Иакин Кавалено повернулся ко мне. – Да, спроси у него! Может быть, он ответит, если, конечно, демон еще не успел убить в нем человека!

Взгляд эрриты Фьерде мучительно вздрогнул и тут же вспыхнул, обжигая мое лицо невероятной смесью удивления и счастья.

– Вы… В вас находится ийани?

Что я мог ответить? Только признать:

– Да.

Она бросилась ко мне, упала на колени и начала покрывать поцелуями мои пальцы, так пока и не расставшиеся с рукоятями ножей.

– Эррита…

– Молчите! – Благороднейшая из благородных подняла лицо, мокрое от пролившихся слез и одновременно сияющее, будто каждая капля соленой влаги на щеках обернулась драгоценным камнем. – Молчите, прошу вас… Не надо слов. Сейчас – не надо.

Я должен был бы поднять ее. Или оттолкнуть. Или благосклонно принять жертву. Путей, ведущих вперед, было много, только право выбора мне больше не принадлежало. Вместе с Эвиной Фьерде передо мной склонилась вся Катрала. Но вся шутка состояла в том, что меня здесь не было.

Клетка, в которой бесновался демон, отняла все, чем я владел, все, что составляло меня. Чувства, мысли, воспоминания… Я сам вырвал их из своей сущности, стремясь победить.

Что ж, Ханнер Мори со-Веента победил. Правда, ценой собственной жизни. Ценой самого себя. А кто остался?

Человек. Просто человек, получивший исполнение желания.

Пустое место. И пожалуй, было бы справедливо, если бы его занял демон.

Я чувствую себя мертвецом. Нет ничего позади и нет ничего впереди: прошлого не осталось, все ушло на строительство темницы для демона, а будущее… Его кто-то будет придумывать за меня, потому что мне самому оно не нужно.

Будущее, многократно нарисованное моим воображением, сбылось, да так, что даже фантазия признала свое поражение перед реальностью. А дальше я не загадывал. Не планировал. Не представлял. Наверное, надо было. Наверное, если бы у меня в запасе оставалось хоть немного сумасшедших картинок грядущих дней, все стало бы намного проще. Впрочем…

Есть те, кто всегда готов придумать мое будущее. Будущее наполовину человека, наполовину демона.

– Я уже не смела просить… – шептала благороднейшая из благородных костяшкам моих пальцев. – Я не смела даже думать, что наши боги вернутся. И они выбрали лучшее из возможных воплощений…

Она последний раз подарила поцелуй моим рукам, поднялась и повернулась к людям, во все глаза глядящим на свою предводительницу.

– Эта ночь будет вписана в историю Катралы как второе рождение города. Ночь, вернувшая нам нашего бога. Одного из многих. Мы пойдем за ним к славе и…

– Он же демон!

Это крикнул кто-то из задних рядов, но если хотел остаться неузнанным, то надеялся напрасно: слуги Эвины тут же поспешно расступились, желая и рассмотреть святотатца, и показать его нам.

Бледное лицо над черным мундиром. Знакомое. Я должен знать этого человека, но никак не могу припомнить, где и зачем мы встречались. Нетвердо стоящий на ногах, словно изможденный совсем недавно преодоленным недугом, но не потерявший присутствия духа. А во взгляде светится отчаяние. Шальное. Безумное.

– Он демон!

– Да, – спокойно подтвердила благороднейшая из благородных. – Он преемник прежних богов и наш нынешний бог.

– Он демон…

– Этот город обязан ийани своим рождением и процветанием. Для нас нет счастья больше, чем служить нашим богам.

– Вы говорите за всех? За каждого из тех, кто стоит здесь? За каждого, кто сейчас в своей постели мучается бессонницей?

– Я говорю за всех. Но если ты спросишь… Спроси у них сам.

Молодой человек качнулся из стороны в сторону еще сильнее, чем раньше.

– Вы… Вы все тут… Вы сошли с ума!

– А мне думается, безумен только один из нас.

– Вы не понимаете…

– Не мешай. Нас ждет много дел, – сказала Эвина, вновь поворачиваясь ко мне. – Каково будет ваше первое повеление?

Я молчал, глядя в сливовую глубину влюбленных глаз. Даже тогда, в то нелепое, но прекрасное утро, она не смотрела на меня так.

В то утро…

Часть воспоминаний все еще оставалась со мной, но это открытие не радовало. По одной простой причине: меня самого в них по-прежнему не чувствовалось. Какая-то цель и послушное следование приказам – вот что услужливо сохранила память. Наверное, поручение было важным, другое я не стал бы выполнять. Но кому оно понадобилось? Не мне уж точно.

– Ваше первое повеление? – повторила Эвина, настойчиво вглядываясь в мое лицо.

– Опомнитесь, люди! – вновь взорвался криком человек в черном мундире. – Это же демон! Ему нет никакого дела до вас и ваших жизней! Если он велит вам умереть, вы что, послушаетесь?

Благороднейшая из благородных недовольно скривилась:

– Угомоните его.

У эрриты Фьерде были хорошие слуги. Расторопные, умелые. Но отчаянный обличитель прошел сквозь их ряды, как нож через подтаявшее масло, в мгновение ока оказавшись рядом с нами.

– Демоны заслуживают только одного! – выкрикнул он, срывая голос. – Смерти!

В руках молодого бальгерито сверкнули клинки. Не менее длинные, чем те, что до сих пор держал я, только прямые, а не изогнутые. И недвусмысленный вызов предназначался… Мне. Потому что ни в ком из окружающих меня людей черномундирник не видел достойного противника.

Противника?

Ну наконец-то!

Я шагнул вбок, потом вперед, огибая Эвину и оставляя ее позади себя. Не для защиты, о нет. Чтобы не мешала. Не путалась под ногами. Сражение – это хорошо. Это просто и понятно. Особенно когда твою спину прикрывает…

Следующий шаг так и не состоялся. Вместо дальнейшего движения тело оцепенело. Вместо азарта сражения пришел страх.

Как можно было забыть? Я же собственноручно посадил своего замечательного помощника в клетку! Что теперь? Сражаться одному? Но тело, едва сдвинувшееся с места, вдруг оказалось ужасающе неповоротливым.

Я не справлюсь с этим безумцем. Один не справлюсь. Мне нужна помощь, с какой бы стороны она ни пришла. Я не хочу открывать клетку настежь, но, может быть, где-то между прутьями найдется достаточный промежуток, чтобы просунуть руку? Чтобы коснуться друг друга хотя бы кончиками пальцев?..

Его хватка не успела ослабеть за время недолгого заточения. Скорее, окрепла еще больше. Окрепла так, что ее с лихвой хватило для разрушения.

Он дернул меня к себе, дернул с неимоверной силой или ненавистью, неважно. Я впечатался всем растерянным сознанием в стены, которые сам же и возводил. Смял, раздавил, расплющил, выбил прутья из креплений, открыл… Нет, не так. Освободил. Освободил ему путь.