Глен Кук - Стальные сны. Серебряный клин

Остаток дня и всю ночь они отдыхали. Даже Старый Рыбак пожаловался, что нуждается в отдыхе. Но спозаранок он отправился отыскивать место для стоянки.

— Останешься здесь, Смед, — сказал Талли. — Займешься своими дерьмовыми мозолями. Что Рыбак скажет, то и будешь делать. Если нам придется шустрить, ты должен быть в норме. Идем, Тимми!

— Далеко собрались? — спросил Смед.

— Надо бы подобраться поближе к тому городку. Может, разузнаем что-нибудь.

Они ушли, а часом позже вернулся Старый Рыбак.

— Быстро ты, — сказал Смед. — Приглядел местечко?

— Приглядел одно. Правда, не блеск. Река сменила русло с тех пор, как я тут был последний раз. Теперь берег в двухстах ярдах оттуда. Если что, особо не развернешься. Дай-ка взгляну на твои ноги.

Он сунул ноги старику под нос. Рыбак присел на корточки, что-то неодобрительно проворчал, потом ткнул в пару мест пальцем. Смед вздрогнул, поморщился и спросил:

— Что, худо дело?

— Видал и похуже. Но редко. Да еще траншейная болезнь. Стопа пухнет, суставы воспалились, и всякое такое. У остальных, наверно, начинается то же самое.

Какое-то время старик сидел с отсутствующим видом, потом тряхнул головой:

— Моя вина. Знал ведь, что ты совсем еще зеленый. А с Талли взятки гладки, у него один ветер в голове. Нельзя было позволять ему гнать как на пожар. Поспешишь — людей насмешишь. За все приходится платить.

— Уже решил, что будешь делать со своей долей?

— He-а. Доживешь до моих лет — отучишься загадывать наперед. Добрый случай не везде валяется. Живи одним днем. А пока надо бы травки тебе на примочки нарвать.

Совсем седой, но еще не начавший горбиться, старик бесшумно растворился в лесной чаще. Смед проводил Рыбака взглядом, а йотом постарался выкинуть из головы одолевавшие его мысли. Ему не хотелось оставаться с ними наедине.

Рыбак вернулся с охапкой каких-то трав, трех разных видов.

— Нашинкуй помельче и сунь в этот мешок. Каждой травы поровну. Как мешок наполнится, завяжешь и начнешь молотить по нему палкой. Время or времени переворачивай. Колоти как следует, пока листья не превратятся в кашу.

— Долго молотить-то?

— Может, тысячу ударов. Может — полторы. Потом вытряхнешь в котелок, добавишь кружку воды, хорошенько размешаешь.

— Дальше что?

— Дальше набьешь следующий мешок. Да не забывай раз в две минуты помешивать в котелке.

Даже не сказав, куда и зачем идет, старик снова растворился в лесу. Когда он вернулся, Смед усердно делал отбивную из третьего по счету мешка.

— Можешь пахать, — коли нужда припрет, — фыркнул Рыбак, заглянув в котелок. — Хватит, пожалуй.

Он порвал старую рубашку на полосы, проложил их раскисшей зеленой кашицей из листьев и намотал повязки на обе ноги Смеда. Холодное покалывание быстро смягчило боль. Когда вернулись Талли и Тимми, старик помог им тоже наложить повязки, а потом занялся собственными ногами.

Смед снова сидел, прислонившись к дереву. Он чувствовал себя не в своей тарелке. Он все больше сомневался, хватит ли у него духу прикончить старика, когда придет время.

— В городке осталось человек семьдесят, — сообщил Талли. — И почти все — солдаты. Мы подслушали один разговор. Похоже, через пару дней большинство из них отчалит оттуда. Надо бы дождаться, пока они не уйдут. А мы пока займемся разведкой.

Разведка Курганья началась сразу после заката. Светила ущербная луна, в городке было темно и тихо. Казалось, трудно найти лучшее время, чтобы прокрасться через открытое пространство.

Четверо двигались неровной линией, стараясь не терять друг друга из виду. Талли вел их по направлению к дереву. Не дерево, а деревце, подумал Смед. Толстый приземистый ствол, серебристая кора, футов пятнадцать в высоту… Больше всего похоже на молодой тополь. Смед не заметил ничего особенного. А сколько болтовни было!

Еще несколько шагов, и ид руг — отблеск лунного света на тусклом серебре. Значит, правда! Одного мимолетного взгляда хватило, чтобы ощутить исходившую оттуда пульсирующую злую силу. Будто там мерцал не металл, а ледяной сгусток чистой ненависти.

Смед содрогнулся и заставил себя не смотреть в ту сторону.

Значит, правда. Вот оно, богатство, только руку протяни! Но сумеют ли они его взять?

Он пошел быстрей и наткнулся на длинную низкую каменистую гряду. Это еще что такое? Смед почесал в затылке, но откуда ему было знать, что перед ним — останки дракона. Того самого, который, по слухам, успел перед смертью сожрать знаменитого колдуна Боманца. Будь посветлее — быть может, Смед и сообразил бы, что это за камни, за которые он сейчас цепляется руками и ногами…

Он добрался почти до самого верха, когда услышал звук, похожий на сопение какого-то зверя. Потом — другой звук, будто зверюга принялась скрести землю когтями. Смед огляделся вокруг. Футах в десяти от себя он увидел Талли. Тот завороженно таращился на дерево. А с деревом происходило что-то неладное. На кончиках его листьев плясали бледные, призрачно-голубоватые огоньки.

Обман зрения? Отблески света восходящей луны?

Он добрался до места, где нашлась надежная опора для ног, и снова взглянул на дерево. Точно. Там творилась настоящая чертовщина. Вся крона теперь полыхала ярким голубым заревом.

И тут душа Смеда ушла в пятки: футах в пятнадцати прямо перед собой он увидел глаза какой-то твари, пялившейся на него из темноты. Ее голова была размером с пивной бочонок; в отсветах голубого сияния ярко поблескивали глаза и зубы. Особенно — зубы. Никогда прежде Смеду не приходилось видеть таких больших зубов. И таких острых.

Тварь двинулась в его сторону.

А он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, мог только дико озираться вокруг. На глаза попались Талли и Тимми. Они удирали прочь сломя голову.

Потом его взгляд опять наткнулся на бестию. Вовремя. Та уже прыгнула, широко разинув пасть, норовя сомкнуть страшные челюсти на его шее. Смед вышел из оцепенения и метнулся в сторону. Чудовище упало на лапы, извернулось и прыгнуло снова, но тут голубой язык пламени, полыхнувший из кроны дерева, отбросил бестию в сторону. Легко, словно муху.

Падая, Смед сильно ударился. Но боль ничуть не помешала ему тут же вскочить и дать деру. Назад он уже не оглядывался.

— Я тоже видел его, — сказал Старый Рыбак, положив конец настырным попыткам Талли доказать, что Смед страдает галлюцинациями. — Все так, как он сказал. Оно большое, как дом. Вроде громадной псины на трех лапах. Дерево метнуло в него молнию. Тогда оно удрало.

— Псина на трех лапах? Ладно. А что она там делала?

— Рыла землю, — ответил Смед. — Сопела, фыркала и рыла землю. В точности как собака, когда та откапывает зарытую кость.