Галина Львовна Романова - Странствия Властимира

Опомнившийся Синдбад отдал команду, и матросы засуетились, отведя свой корабль чуть в сторону, чтобы не столкнуться с мертвым нормандцем. Ветер мешал им, и корабли прошли так близко, что едва не перепутались веслами.

Матросы в молчании провожали глазами корабль, недоумевая, что случилось с отрядом норманнов — если дикие волки морей погибли, то где их тела?

Вдруг один матрос закричал, призывая остальных. Под скамьей, ближе к корме, лежал человек.

Не дожидаясь команды, несколько матросов перескочили на мертвое судно. Больше всего их привлекали, конечно, вещи норманнов — человек был только предлогом, но, когда один из мародеров стал его обыскивать, он закричал:

— Живой!

— Давайте его сюда, — распорядился Синдбад.

Уцелевшего перенесли на корабль Синдбада, и судна расстались.

Спасенного перенесли в тень, в трюм, где уложили на солому. Норманн был еще молод, но исхудал, потемнел и казался стариком. Буян захлопотал над ним, как над родным братом, приводя в чувство.

Холодная вода и тень сотворили чудо. Норманн судорожно глотнул и открыл мутные светлые глаза.

Понемногу взгляд его прояснился. Он посмотрел на Буяна, потом перевел взгляд на Синдбада и матросов. Остальных славян и Гаральда он не заметил — они стояли у него за спиной. Но ближе всех был именно Синдбад в лихо сдвинутой набок желто-зеленой чалме.

Лицо спасенного вдруг перекосилось от ужаса, и он шарахнулся прочь. Буян еле удержал его возле себя.

— Да успокойся ты, скаженный! — заговорил он с ним на языке норманнов.

— Нет! Один![42] Нет! — выкрикивал спасенный хрипло, пытаясь вырваться. Матросы пришли на помощь гусляру, и, почувствовав на себе их руки, он забился отчаяннее.

— Да охолонь ты! — рявкнул ему в ухо Буян, — Родного языка не понимаешь, что ли? Или ты не норманн?

Крик дошел до сознания спасенного. Он притих, очевидно выбившись из сил, и посмотрел на гусляра.

— Ты норманн? — спросил он.

— Почти, — улыбнулся Буян. — Я раньше частенько с варягами беседовал и язык немного разумею. А так я из Новгорода. Не слыхал?

Норманн покачал головой:

— Я в первый раз в море, нигде не бывал… А как ты к неверным в рабство попал? Как я?

Тут только до Буяна дошла причина буйства норманна. К удивлению всех, он расхохотался.

— Вот ведь скаженный! — молвил он наконец, — Синдбад, он боится, что ты его в рабство продашь, только и всего!.. Ну скажи, что ты этого не сделаешь!

— Нет, — покачал головой мореход и добавил простодушно: — С такого дохлого много не выручишь!

Он оценивающе пощупал плечо норманна и сделал вид, что хочет осмотреть его зубы, чем поверг того в трепет.

— Мой отец богат, — прохрипел тот, — он может дать выкуп… Скажи ему, житель Новгорода!

— Да смеется он, — обнадежил норманна гусляр. — Не дрожи так! Мы отправились не за добычей, не за рабами или славою. Ищем мы один остров, только что ищем — точно не ведаем. И ты нас не бойся, а лучше скажи, кто ты и что случилось?

Он протянул спасенному кружку с вином. Тот взял ее двумя руками и выпил.

— Имя мне Рюрик, — выдохнул он, — Я с отцом своим на этом корабле, где вы меня нашли, за добычей в поход отправился. Дома у меня еще две сестры и брат меньшой, если отец погиб, я им теперь единственная защита. Прошу отпустить меня и сказать, куда и сколько золота доставить — род наш богатый, древний, соберем, не сомневайтесь!

— Заладил: золото, выкуп! — Буян досадливо ударил себя кулаком по ноге. — Что с отцом и остальными вашими людьми случилось — вот что поведай!

Рюрик сел, привалившись спиной к обшивке трюма.

— Не знаю, — сказал он печально. — Мы вышли на один остров пополнить запасы воды и подстрелить дичи. Несколько человек отправились на охоту и не вернулись. Мы искали их, но не нашли. Наоборот, пропадали сами искавшие. Когда исчез и мой отец, мы решили не испытывать судьбу, но было поздно. Из чащи послышались какие-то крики. Мне показалось, что то был голос отца. Я побежал, но ничего не нашел… До рассвета я блуждал по чаще, а когда вернулся, около корабля никого не было. Я остался один. Два дня я ждал, не вернется ли кто. Спал на корабле, чтобы защититься от зверей. А однажды, когда я проснулся, увидел, что мой корабль в открытом море, а у меня нет ни капли воды — бочки остались на берегу… Сколько дней прошло, я так и не знаю.

Славяне переглянулись. В синих глазах Буяна заплясала веселая искорка.

— Сдается мне, что мы на верном пути, — молвил он по-славянски, — Кощей тоже ведь говорил про остров, где люди пропадают. Не там ли смерть его хранится? Он нам дорогу покажет!

Он кивнул в сторону спасенного норманна, который, догадываясь, что решается его судьба, не сводил с гусляра блестящих глаз. Он взял его руку и пылко поцеловал:

— Если вы сможете спасти меня от рабства, я сумею вас отблагодарить!

— Ты нам покажешь дорогу к тому острову и будешь нашим проводником, — сказал Буян и, видя, что Рюрик побледнел, добавил с угрозой: — А не то не миновать тебе цепей!

Рюрик сдержал слово. На следующее утро он уже стоял на носу судна вместе с Синдбадом и объяснял, как добраться до острова. По его словам, ветер так ни разу и не переменился, пока тащил пустой корабль в открытое море, а потому удобнее было плыть вперед не сворачивая.

Юному норманну было всего каких-то шестнадцать лет — он был моложе Мечислава, но выглядел гораздо старше. Сын Чистомысла казался подле него совсем ребенком. На широкие плечи викинга с трудом налезали туники, и большую часть времени он предпочитал ходить, подставляя обнаженные плечи и спину солнцу. В первый же день плавания он загорел до черноты, и странными казались его почти белые волосы и светлые глаза на темном лице.

Неизвестно, чем бы закончилось это плавание, но на второй день юный норманн указал вдаль:

— Остров!

Спустили шлюпку, и несколько добровольцев высадились на песок. Вместе с ними на берег сошли Рюрик, сам Синдбад и Буян.

Юноша-норманн потерянно бродил по лагерю, матросы переминались с ноги на ногу, а гусляр внимательно осматривался по сторонам.

— Стой! — вдруг крикнул он. — Не затопчите следы!

Все замерли. Буян осторожно склонился над отпечатками чьих-то маленьких ног в песке около опрокинутых бочек.

— Рюрик, — позвал он и, когда юноша подбежал, спросил тихо: — Ты точно никого не видел на острове?

— Пока бродил? Ни единой живой души! — клятвенно заверил юноша и добавил задумчиво: — Из людей, конечно…

— Тогда все ясно. — Гусляр выпрямился. — На острове живут духи!

Он сказал эти слова совсем тихо, почти шепотом, но все матросы, что бродили по берегу, мигом оказались рядом.