Тимур Туров - Ядовитая кровь

Комок подступил к горлу Приблуды. Его семья... Где его семья? Почему его лишили матери и отца, лишили родного дома, сделали Приблудой? Тем, кто приблудился, не родным, тем, кто никогда не станет родным...

Приблуда застонал, отворачиваясь.

– Смотри, – приказал Степной Орел. – Они уже почти подошли. Они думают, что их колдуны их скрыли? Я в своей крепости и возле источника. И нет силы, способной это изменить. Каждый, в ком я почувствую силу, – умрет первым. Еще немного, смотри...

Чугайстр бросился на мага.

Связанный, окровавленный, он попытался толкнуть мага вперед, сквозь зубцы, но джинна успел раньше. Узкий изогнутый клинок полыхнул в его руке, и Чугайстр упал. Нога его отлетела прочь, кровь потекла по камням.

Джинна наклонился к кричащему от боли старику, в ладони его загорелся огонь. Кровь на культе вскипела и, чернея, запеклась.

– Ты еще не умрешь, – сказал маг. – Не сейчас.

Степной Орел протянул руку, словно хотел дотронуться до козаков... Они были рядом, совсем рядом, до них можно было дотронуться...

Маг полоснул ребром ладони, словно кинжалом.

Молодой козак, что-то говоривший своему товарищу, дернулся, прижал руки к горлу и мешком повалился с коня.

– Вот так, – сказал маг. – Жарко, безжалостное солнце. Он умер. Бывает. А вот этим...

Маг сжал кулак и ударил перед собой – четверо козаков разлетелись прочь, словно шарахнула в них невидимая каменная глыба.

– И еще!

Полыхнул огонь прямо посреди замерших от неожиданности козаков, разом вспыхнула одежда, волосы, плоть...

Приблуде показалось, что он слышит крики сгорающих заживо. Один, два, десяток живых факелов бежали по степи, сталкивались и падали, догорая неподвижно. Черные дымы потянулись к небу, встали надгробьями над сгоревшими.

Приблуда зажмурился, почувствовал, как силы оставляют его, как тело его превращается в сосуд, наполненный отчаянием и страхом, гневом и яростью.

Броситься на мага, пусть не слушаются руки, пусть нет сил – броситься, попытаться, как Чугайстр... проклятый обманщик.

И вдруг все исчезло: ярость, гнев отчаяние, страх – все. Осталась пустая оболочка от Приблуды. Ничего не было у него в душе. И самой души не было. Не было, не было, не было...

Приблуда медленно опустился на камни, на раскаленный солнцем каменный пол.

Все проносилось мимо него. И желтое пламя, и стоны Чугайстра, и смрад сгоревшей плоти Волка. Приблуда проваливался в бездонную пропасть, все глубже и глубже, в самое сердце земли.

Темнота сжала выгоревшее небо, скомкала его в небольшой круг. И совсем раздавила в безжалостном кулаке.

Влад вскрикнул и проснулся.

Он вырубился. Задумался, а потом не заметил, как уснул. Проклятый цветок. Проклятый сатра.

Влад посмотрел на часы – восемь часов. Он проспал еще час. Сейчас он встанет с дивана, откроет балконную дверь, вышвырнет хитрое сплетение хрупких жилок прочь, в темноту, в дождь, ставший вечным.

Где-то там по городу рыскает художник, ставший убийцей. Где-то Серый пытается найти выход, мечется, разыскивая трупы, и придумывает выход из этой ловушки.

Где-то там неизвестный, заваривший всю эту кашу... Что он делает? Удовлетворенно потирает руки? Кусает пальцы в ужасе, что все разваливается? Или давно уже забыл о том, что приказал, думает совсем о другом?.. Наслаждается жизнью?

– Найти и наказать, – пробормотал Влад, но вышло у него это вяло и неуверенно.

– Найти, – сказал Влад.

– И наказать! – выкрикнул Влад.

– Ты что-то сказал? – из-за закрытой двери спросил Руслан.

Руслан. Что он тут делает?

– Что ты тут делаешь? – спросил Влад, вставая с дивана.

– Я тут пью чай, болтаю с ребятами... – Руслан открыл дверь, вошел в комнату. – Я включу свет?

– Давай, – разрешил Влад, прикрывая глаза.

Щелкнул выключатель.

– Добрый вечер, – сказал Руслан, усаживаясь в кресло. – Ты снова спал?

– Я запрещал тебе приезжать, – сказал Влад, стараясь не смотреть на цветок сатра, лежащий на диване.

– Пошел ты в жопу со своими запретами, – спокойно ответил Руслан. – С чего ты решил, что имеешь на это право?

– Запрещать? – уточнил Влад.

– Умирать в одиночку, – пояснил Руслан.

– Без комментариев, – буркнул Влад.

– Засунь себе свои «безкомментариев» знаешь куда?

– Алгоритм мне понятен.

– Вот и славно. Ты знаешь, что час назад сообщили еще об одной смерти? Я не видел ни тело, ни фотографию, но говорят, что в кармане листок клетчатой бумаги с надписью: «Плюс один». Я решил, что это к нашему списку. Нет?

– Похоже. Серый не объявлялся?

– Дался тебе этот Серый... Вокруг много разных существ и поинтереснее. Знаешь, на кого работает господин Салунский?

– Ты о Шкворне? Кто этого не знает? Все знают.

– И что о нем все знают?

– Авторитет. Суперавторитет. Четыре ходки от звонка до звонка. Был коронован. Держит наркоту, проституток, оружие – все держит. Абсолютно. Понятно, что он за всем этим, но ничего конкретно предъявить не получается. Сидит в своей берлоге, из города не выезжает, на сходки не ездит, посторонних не принимает. Потихоньку подмял под себя большую часть области. О покушениях на него я не слышал...

– Лично не видел... – подхватил Руслан.

– Видел на фотографиях и даже на видеозаписи, снятой, когда Васю хоронили. А что?

– И как он тебе?

– А никак. Если ты видел одного вора в законе, то видел всех. Костлявый, бледный, наверняка туберкулезный: тридцать пять лет на зоне – не сахар. – Влад пожал плечами. – Есть легенда, что его поначалу то Шкелетом кликали, то Бледным, до тех пор, пока он не подобрал с земли шкворень и не проломил пару черепов. Вот тут к нему новое погоняло и прилипло.

– У тебя есть его фотография? – спросил Руслан.

– Нет. Не держу я всякий хлам. Пусть им занимаются наши организованные преступники. Их много, пусть пасут. Что ты прицепился ко мне? Серый связался с этим гадом, чтобы потихоньку заняться своим бизнесом, иначе начались бы терки, разборки... А так...

– Хочешь, я подарю тебе его фотографию? – спросил Руслан все так же спокойно.

– Засунь... – начал Влад, но замолчал, задумавшись.

Шкелет. Бледный. Но тридцать пять лет на зоне? Не может быть. И коронован не просто так, не сейчас, а как положено, на сходе, по-серьезному.

Не может быть.

Руслан полез в карман, достал фотографию и протянул Владу.

– Я ее из архива стырил, из дела. Старенькая фотография, еще восемьдесят второго года. Смотри.

Влад посмотрел и вздрогнул.

– Смешно? – спросил Руслан.

– Очень. Я мысленно хохочу, прямо как в цирке, – Влад смотрел на фотографию и чувствовал, как слабость растекается по телу.

– Будит какие-то воспоминания? – Руслан отобрал фотографию и бросил ее на стол, лицом вниз.