Грэм Хэнкок - Узел времён

— Вот это я должен построить. Что скажешь?

Рия поняла, что может мысленно обойти нарисованную Бриндлом картину, чтобы оглядеть ее с разных сторон, так, будто она находилась прямо перед ней. Это было чрезвычайно странно и непривычно. Даже образ этого сооружения, казалось, излучал молчаливую грозную силу.

Рия насчитала тридцать серых камней во внешнем круге, огромных, в два человеческих роста, широких в основании и плотно вкопанных в землю. Форма у них была неправильная, они не были обработаны, несли на себе следы воды и ветров и были покрыты лишайником, как обычные скалы. Но то, что они были поставлены в правильный круг в сто шагов в поперечнике, явно служило какой-то цели. Второй круг, из двадцати черных камней ростом с Рию, находился точно внутри первого и был пятьдесят шагов в поперечнике. В центре был третий круг, его размер достигал двадцати шагов, и состоял он из восьми гигантских белых конусообразных валунов в четыре человеческих роста.

— Прекрасно, — сказала Рия, когда поразивший ее образ исчез. — Я никогда ничего подобного не видела. Но как это поможет сражаться с Сульпой?

— Это каменные врата…

— В смысле?

— Владычица мне не сказала. Просто попросила их построить.

Для Рии вся эта загадочная задача выглядела невыполнимой и сверхъестественной. Где вообще найти столько больших камней, не говоря уже о том, чтобы притащить их сюда?

— Владычица сказала мне, где их найти, — ответил Бриндл на ее мысль. — Объяснила, как Уродцы смогут поднять и поставить их. И объяснила, где я должен все это построить.

— Где?

Бриндл обернулся, показывая на вход в огромную пещеру позади них.

— Внутри Пещеры Видений. Они должны быть именно там.

Бриндл хотел отправить с Рией сотню воинов, чтобы они помогли им найти и защитить беженцев, но Рия отказалась.

— Нам надо двигаться как можно незаметнее, — произнесла она. — Сотня воинов — слишком много для такого дела и слишком мало, если нам придется биться с врагами, Иллимани намного больше.

И, несмотря на все возражения Бриндла, она сумела доказать, что для успешного похода требуется лишь небольшая группа, и добавила, что уже знает, кого возьмет с собой.

— Дай мне только Грондина. Он будет мне опорой, — произнесла Рия. — Вместе с Джергатом и Оплимаром. Естественно, я возьму с собой Бонта и Лигара. И Дриффа. Всего получается семеро. Мы пойдем быстро, не оставляя следов, найдем спасшихся и вернемся назад как ни в чем не бывало.

— Хорошо, Рия, — ответил Бриндл. — Я уже привык, что ты все делаешь по-своему.

И решил сменить тему.

— Ты теперь доверяешь Дриффу? — спросил он.

Рия задумалась лишь на минуту.

— Видимо, да. Но я его до сих пор не понимаю. Что ты с ним сделал? Как ты убедил его предать свой народ?

В глазах Бриндла мелькнуло выражение легкой досады.

— Дрифф — первый из Иллимани, начавший поступать правильно. Это не значит, что он предатель. Возможно, он просто герой. Все, что я сделал, — помог ему увидеть истину.

— Было бы здорово, если бы таких стало побольше, тогда осталось бы меньше тех, кого придется убить.

Бриндл обдумал ее слова, а потом попытался объяснить.

— Помнишь, я обрел связь с Дриффом? Тогда он считал тебя безумной женщиной, обуреваемой единственным желанием — убить его. Я встал на его сторону, защитив от тебя. Он понял, что я веду себя как друг. Так я смог пробиться к нему, а потом и поговорить. Договориться так с другими Иллимани будет сложно. Если мы не можем общаться с ними, то и связи возникнуть не может.

Внезапно смутившись, Рия обняла Бриндла.

— Хорошо, делайте эти каменные круги, для чего бы они там ни были нужны. — А потом, спрятав улыбку, нарочито строго приказала другу: — Хочу, чтобы они были готовы, когда я вернусь.

После ночи, проведенной в Пещере Видений, Бонт и Лигар обрели способность к мыслеречи и начали понемногу общаться с Уродцами. Возможно, этот способ общения был одним из эффектов действия «Маленьких Учителей», или же потому, что синяя женщина сделала все, как и обещала, вставив кристалл в голову Рии, но девушка вскоре смогла обмениваться образами с Дриффом, а потом и просто разговаривать. Когда подходило к концу первое утро их похода, они уже могли свободно беседовать при помощи мыслеречи, иногда спонтанно переходя на обычный разговор. К удивлению окружающих, Рия использовала гортанный язык Дриффа, чужой, непонятный и даже пугающий для всех остальных. Но девушку это нисколько не волновало, а вскоре она перестала обращать внимание и на то, как странно это выглядит со стороны, и начала вовсю пользоваться своим новым даром, чтобы побольше узнать о врагах.

Как рассказал Дрифф, до появления Сульпы Иллимани были воинственными кочевниками, рассматривающими остальных людей как добычу, которую следовало заполучить силой или обманом. Они забирали у других все, что им нужно — женщин, рабов, вещи, — и двигались дальше. Так было испокон веков. Когда Дриффу два года назад исполнилось шестнадцать лет, среди них появился Сульпа.

— В смысле, просто так вот пришел в ваше стойбище? — спросила Рия.

— Нет, не так.

Воин Иллимани по имени Бече, известный своей красотой и силой, был смертельно ранен во время набега на соседнее племя. Его принесли в стойбище, и ночью он умер. На рассвете, по обычаю Иллимани, его тело положили на погребальный костер, но прежде чем загорелись дрова, он внезапно открыл глаза. Кожа его все так же была бледна, зрачки глаз закатились, ноги дергались так, как будто это была лишь кукла в руках шамана. Но уже через секунду раны затянулись, на щеках появился румянец.

— Бече больше не существует, — проревел он, так и не сойдя с кучи хвороста. — Теперь вы будете звать меня Сульпа.

Дрифф своими глазами видел это и все то, что произошло потом.

Бече спрыгнул с кучи хвороста. Но он уже не был прежним человеком, будто кто-то переделал его на свой лад. И хотя Бече внешне не изменился, свидетели его воскрешения отметили его новую невероятную силу и мощь. Он вытянул вверх руку, и прямо из воздуха появился огромный черный меч из обсидиана. Бече, если, конечно, это был он, с легкостью крутанул его над головой, прошел пять шагов к тому месту, где стоял вождь племени, и одним ударом разрубил его пополам.

— Теперь я ваш вождь, — крикнул он толпе Иллимани, не обращая никакого внимания на поток теплой крови, оросившей его ноги. Трое сыновей вождя, могучие воины, попытались было оспорить его право, но в рукопашном бою он убил их всех, и больше никто не осмелился ему перечить.

После этого набеги на другие племена стали другими. Раньше убивали лишь воинов, Иллимани забирали имущество поверженных врагов и оставляли в живых женщин, детей и рабов. Теперь уничтожали всех подряд. Убийство, прежде служившее лишь для устрашения врагов, теперь стало основной целью. И смерть для Иллимани обрела новые лица. Все без исключения, кто попадался им на пути, кого они могли поймать, умерщвлялись. Истреблялись целые племена, причем по возможности наиболее мучительными и долгими способами. Любой из Иллимани, не угодивший Сульпе, точно так же подвергался медленной мучительной казни.