Оля Виноградова - Ты будешь нашей мамой?

— Тебя кто-то обидел? Только скажи, и я…

— Нет. Все хорошо, правда! — девушка обеспокоенно завозилась в уютных объятиях. — Рогата сказала, что ты меня любишь. Это так, Яков? Ответь мне! — голосок прозвучал. Ясно. Звеняще. Требовательно и трогательно одновременно. "Милая… Родная… Долгожданная…" Но отчего-то простые слова не желали покидать перехваченное волнением горло мужчины.

— Я… Малышка… — Яков смутился. Запустил пятерню в волосы и пригладил взлохмаченный вихор. Отодвинулся от хрупкого тела гномки и прошелся вперед-назад. — А ты? Ты тоже меня любишь?

— Ответь… — глухо попросила девушка.

— Люблю! — он сдался. Опустился на колени, в снег. — Не могу я так больше! Сжалуйся надо мной, Касилла. Будь моей! Обещаю, я сделаю все, что ты захочешь…

Гномка приблизилась. Обвила ручками жилистую шею:

— Поцелуй меня… — она прикрыла глаза. В ожидании.

Он коснулся сухими обветренными губами ее карминного ротика. Благоухающего ароматом. Первых цветов. Яков пил медовую сладость поцелуя. Маленькими неспешными глотками. Отрываясь. Бормоча влюбленные глупости. И приникая вновь. Он успевал. Считать. Вдохи до ее ответа на выражение его чувств или пощечины. Он знает — женщины такие непредсказуемые…

Приоткрылись губы. Налились ручки белые силой так, что хрустнули позвонки у мужчины. Инстинктивно он дернулся, но девушка держала крепко.

— Сладко? — прошептала она.

— Касилла?! — атлет, оцепенев от ужаса, смотрел на темноту. С лицом безгрешности.

— А мне-то как…

Яков больше ничего не испытывал, за исключением мертвенного холода. Долго. Очень долго продолжалась пытка…

Артисты нашли их рано утром на следующий восход. Стылый труп друга. Брата. Зареванную, растрепанную девушку. Подле него. Горе Касиллы было настолько очевидным, что принять влагу на щеках за слезы радости не посмел никто. Не шевельнулись подозрения. Ни у кого. А вечером гномка поднесла зажженный факел к погребальному костру. И лихо. Отплясывали страстный танец языки огня в фиалковых глазах…

Она нашла ответ. "Живете для других? Так живите для меня, раз никому вы больше не нужны… Ну, чем не цель для вашего тусклого существования, пока я не пришла за вами…"

Земли морфов. Те же восходы.

Элегантная походка. Затянутые в белые перчатки руки. Прическа: волосок к собрату. Прилизанные. Гладко. Лишь кончики подпрыгивают и развеваются от уверенных шагов. Ровное дыхание. Парфюм. Серебро узоров на полах каи. Трость. Он великолепен. Гайде.

Нет-нет. Не верьте слухам! Он не тиран! Он — реформатор! Не согласны? Добро пожаловать… на казнь своих сомнений. Вместе с головой! Ты либо следуешь и веришь слепо, либо отправляешься в небытие. С клеймом изменника. Нового порядка. Предателей немало развелось. Закостенелых в традициях остолопов! Проредить Высоких через одного не будет лишним, но Гайде добр. Чрезмерно. Терпелив. Кем он будет править и на кого опираться? На вдов? Сирот? Детей или бездушных тварей?

Гайде будет стараться. Приложит силы, сколько надо, чтобы перетащить упрямцев через пропасть предрассудков. Вот закончит с одной надоедливой блохой и вернется полностью к проблемам расы. "Да-да… Необходимо поскорее закончить со старым делом… Уже… Развлечение в пути. Его марионетка, Олар, рассказал. Блюдо спешит на стол. Быть поданным горяченьким…"

Совещание с Сюрвами в различных областях управления делами народа началось без опозданий. Гайде вполуха слушал доклады ответственных. Их речи — топкая муть болотной жижи. Безрадостные. Они говорят, пытаются убедить Правителя, что ситуация плоха, поэтому Гайде не вслушивался — рассеянно крутил тросточку. Зачем? Он и без них обо всем прекрасно осведомлен.

Сюрвы — все его ставленники, собранные в единое целое из разоренных двух ветвей почившей власти. Шикнуть против него не посмеют, но меж собой так забавно грызутся. Они боятся. Остерегаются. Иногда молчаливое, скрытое поддельной инициативой сопротивление вредит в большем объеме, чем открытое выражение протеста. Искореняет любую возможность сотрудничества для достижения объединенной цели. Немногие поддерживают его: молодые, привлеченные открывшимися перспективами, и не очень умные. Зато яркие личности с горящими глазами и желанием подогнать мир под свой размер. Безусловно, это рвение — заслуга Гайде. Раскинувшего ажурную паутину предложений и запретов, напичканную призами. На одной дорожке. Той, что подмел и подготовил Правитель.

— У вас будут конструктивные предложения? — грубо прервал Сюрва по внутренней безопасности Высокий.

— А что тут предлагать? Тварей давно следовало уничтожить! — вмешался один из новичков. Сторонник кардинальных мер.

— Это же наши дети! — побагровел старший.

— Твари — не дети! Они никто! Зверье поганое! Отребье! Позорящее нашу расу…

— Они нуждаются в жалости! Исследования по методам лечения продолжаются, — обратился Сюрв к Гайде, — пока мы не готовы оказать им помощь, обеспечить должный уход, но со временем…

— Перестаньте! Обещаниями нас кормили еще в моем детстве… Мы ничего не можем с этим поделать. Это наше проклятие, а заразу нужно вырывать с корнем! — снова выступил молодой ответственный.

— Щенок! — отозвался старший. — Что бы ты понимал!

Конфликт перешел в стадию оскорблений и неприятной лексики.

— Решено! — на столе осталась вмятина от удара трости. — Отправьте Хранителей Закона на зачистку территории. Отныне всех Неизменившихся, попирающих природу из-за предрассудков, отрицающих свою сущность, надлежит немедленно уничтожать!

— Решено, записано и будет объявлено, — поставил точку Голос* Гайде.

Высокий понимал — решение не будет популярным. Не прибавит ему веса в глазах подданных. "Ничего, пусть привыкают… Их Знамя обзавелось когтями и клыками. Перестало на шесте распятым трепыхаться на одном месте и слушать восторженные песнопения. Морфы узнают силу настоящей власти. Когда-нибудь поймут. Полюбят…"

Два восхода спустя через главные ворота столицы изменчивых вошла процессия, собравшая значительный урожай удивленных взглядов жителей и гостей селиума. Впереди, на гордо вышагивающем тарго, восседал Олар, известный как личный хран Гайде. Его сопровождал боевой отряд альвов. Еще один представитель этой расы сотворенных, связанный вместе с черноволосой девушкой, находился в центре колонны. Позже к отряду присоединились Хранители закона, получившие личный приказ Правителя — сопровождать. При попытке к бегству — убить пленников без разговоров и предупреждения.

Хмурые, избитые, в рваной одежде, ничуть не защищающей от холода. Осунувшееся лицо человечки выдавало страх, а сотворенный хранил небрежную невозмутимость. Иногда мужчина с иронией смотрел в выпрямленную, маячившую впереди спину Олара да окидывал неприязненным взглядом соплеменников, отпускающих сомнительного свойства шуточки в адрес пленника.