Ульяна Соболева - Аш. Пепел Ада (СИ)

В один из таких коротких привалов Шели родила сына. Несколько часов инкуб ждал, пока Веда выйдет из проклятого шатра и сообщит ему плохую или хорошую новость. Только там, под цветным пологом, было неестественно тихо и Фиен обливался холодным потом. Разве роженицы не должны кричать, стонать от боли? Почему она молчит? Почему не издала ни звука? Наконец-то ведьма вышла из шатра и сообщила Фиену, что у Шели родился сын. Она назвала его Габриэлем.

Спустя несколько месяцев за голову новорожденного назначили награду в десять миллионов дуций. Ни Фиен, ни Шели не знали, что Руаха Эш завещал все свое состояние тому сыну, у которого первым родится мальчик. И состояние, и трон должны были пеейти к Ашу автоматически после рождения ребенка мужского пола. Аш должен был стать королем Мендемая. Такого была воля самого Руаха. Только король погиб еще до того, как успел взойти на престол, значит Габриэль становился прямым наследником. Берит не мог потерпеть подобной конкуренции, он мгновенно издал указ об уничтожении семьи проклятого отцеубийцы. По следам беглецов отправилась целая армия, а с севера наступал Балмест, который больше не соблюдал временное перемирие и шел открытой войной на Мендемай. Эльфа не волновало кто и на чьей стороне, он выжигал все живое, кромсал демонов на части, разрушал любую деревню, через которую проходило его войско. Они вылезли из нор, ушастые твари, и усложнили мятежникам жизнь. Теперь приходилось скрываться не только от лазутчиков армии Берита, но и от эльфов, которые могли обрушиться в любую минуту на лагерь или обоз. Огромная сумма, назначенная за ребенка Шели означала, что теперь все те, кто могли быть союзниками восставших могут стать врагами и предателями. Кто угодно мог соблазниться на ящики золота, даже один из них. Берит обещал неприкосновенность любому из мятежников, готовому сдать местонахождение сына байстрюка.

Решение пришло само собой. Тогда оно казалось Фиену правильным. Единственной возможностью спасти детей Шели и избежать бунта солдат, которые понимали, что они гонимы и преследуемы лишь по одной причине — Бериту нужен этот ребенок и пока он не будет уничтожен мятежников будут преследовать. От вечной дороги и потерь устали все. У их армии не было времени окрепнуть, набраться сил, сплотиться, увеличить численность. Каждый привал заканчивался поспешным бегством. Деньги, собранные за это время набегами и грабежами — кончились и Фиен чувствовал, как нагнетается обстановка. Как скоро грянет бунт? Как скоро они разделятся на два лагеря, один из который потребует выдать детей Бериту, а второй до конца будет фанатично предан сыну своего погибшего Повелителя? И Фиен принял решение…Они двинулись к границе с Асфентусом. Инкуб убедил Шели отдать малышей Мелиссе и переправить смертную в ее мир. Туда, где их никогда не станут искать. Туда где по законам бессмертных не место ни одной твари из Мендемая. Он, Фиен, заставил Шели, обезумевшую от страха за жизнь детей, согласиться. Это была его ошибка. Лучше бы они прятались и скрывались здесь, лучше бы он к такой-то матери был свергнут своими собратьями, чем испытывать это дикое чувство вины и понимать, что это он, Фиен, убил Серебрянку. Он превратил ее в живой труп. В оболочку, лишенную жизни.

Мелисса ушла с детьми через границу, а спустя месяц, когда по просьбе изнывающей от тоски матери, он послал гонца в Асентус чтобы разузнать о детях ему принесли страшную весть — всю семью смертной убили. Всех до единого вырезали, как скот. Гонец принес доказательства. Мылышей расчленили, а родителей распяли и обезглавили. Самое страшное, что Фиен, не зная, какого рода новость может принести лазутчик, принял его при Шели. Она слышала все. Каждую деталь смерти своих малышей. В тот момент она не издала ни звука…Фиен даже было подумал, что она справится, что она сильная и переживет и эту потерю. Но он ошибался. До встречи с Шели инкуб вообще не знал, что такое чувства, что такое любовь…не знал, что такое терять. Что такое отчаяние и боль. Нет не физическая, а моральная. Та, которая лишает разума. Ночью Шели исчезла. Он искал ее почти до рассвета и успел вовремя. Несчастная подожгла себя на одной из вершин Аргона и горела живьем, когда инкуб вытащил ее из костра. Это было самое жуткое зрелище из всех что он видел за свое бессмертие.

Обгоревшая плоть, вырванные с корнями волосы и пустые глаза. Бессмысленные. Безумные. Веда залечила раны от ожогов, залечила и кожу на голове, но не смогла вернуть ту Шели, которую все знали. Она ушла куда-то далеко, туда, где ее больше не терзали муки и страдания. Осталось это тело. Такое же прекрасное, как и раньше, но без души. И каждый раз, едва отрастали нежные серебристые пряди Шели безжалостно рвала их с корнями до мяса, до крови. После таких ночей Веда смазывала ее голову мазями и снова надевала платок. Фиен сам задыхался от боли. Он не знал, как вернуть ее обратно, как вдохнуть в нее жизнь, как вернуть в ее глаза блеск. Он делал все что мог. Привозил ей дорогие подарки, цветы, украшения. Что угодно, что могло бы вызвать улыбку на ее лице. Но она неизменно смотрела сквозь него и монотонно плела свои венки. Через год в отряде начали поговаривать, что от безумной нужно избавится. Что толку таскать ее за собой, как больного ребенка? Оставить ее в одной из вишт, пусть о ней там позаботятся. Или сдать Бериту, который и за ее голову назначил награду. Какая разница если сумасшедшая умрет? Они избавятся от обузы и преследования.

Фиен не мог их долго сдерживать. Рано или поздно, пока он был в походе кто-то мог навредить Шели, убить ее, покалечить. Она ведь беззащитна, как ребенок. Только одно помешает тронуть ее, только одно сдержит кого бы то ни было и усмирит бунтовщиков и подстрекателей.

Фиен сочетался с Шели браком. Скрепил их союз по всем законам бессмертных.

Веда дала свое согласие и помогла провести ритуал. Жену предводителя мятежников не тронет никто. Не посмеют. С тех пор прошел год. Ничего не изменилось. Армия разрослась, окрепла, они заняли большую территорию, очистили ее от лазутчиков Балместа, захватили еще один рудник с хрусталем. Войско готовилось идти на Нижемай. Окрестности города уже были захвачены, и мятежники держали позиции уже несколько месяцев. Мендемай был охвачен с юга войной с эльфами. Берит разрывался между двумя фронтами. Но эльфы пока представляли для него большую опасность чем восставшие демоны. Он бросил все силы на защиту Огнемая, который стал основным городом.

Фиен вложил в руку Шели несколько ромашек и зажал ее пальцы.

— Это настоящие цветы, Серебрянка. Твои венки будут намного красивее, если ты будешь плести их не из сухой травы.